Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола

Калюжный Дмитрий Витальевич

Ведь князь Голицын еще до воцарения Петра начал перемены, предвещавшие новый мобилизационный этап и рывок. Несколько лет безрезультатно шла война с Турцией. Требовалась техническая и промышленная модернизация, развитие торговли и образования, ведь это же не могло не быть очевидным для грамотного руководителя. Внутри страны происходили постоянные волнения, по сути, одновременно шел процесс «подбора» личности, которая могла бы возглавить рывок, и процесс противодействия переменам со стороны части элиты. Князь Голицын вводил в царском окружении европейские порядки, приглашал иностранных специалистов, занимался судостроением, достигал серьезных дипломатических успехов, а Петр командовал «потешными»

полками и строил корабли в Преображенском, отрабатывая элементы своей будущей военной реформы.

Но князь В. В. Голицын был временщиком, а Петр – царем. В 1689 году он сместил князя и сослал его в Архангельский край. Затем, после попытки Софьи узурпировать власть, он велел и сестре своей удалиться в Новодевичий монастырь, и стал править вместе с Иваном. Болезненный Иван, правда, государственными делами не занимался и умер в 1696 году.

Пришла эпоха единовластия Петра.

Вместо заключения: смена парадигмы

Есть такое хитрое греческое словцо – парадигма. Энциклопедии определяют его значение так: «исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, господствующая в течение определенного исторического периода в научном сообществе. Смена парадигмы представляет собой научную революцию».

Были такие революции и в науке, именуемой историей.

До XVI века истории различных регионов, и всеобщая история тоже, строились целиком на божественной идее. Затем появились версии, основанные на идее гуманизма. В XVI–XVII столетиях в результате идейного компромисса между «клерикальными» историками и историками-«гуманистами» сложилась современная версия истории; компромисс был достигнут революционным путем, и он дал ту парадигму, ту схему, основываясь на которой и работают ныне историки.

Когда Н. А. Морозов (в первой четверти ХХ века) применил к исследованию прошлого естественно-научные методы, он сразу выявил научную несостоятельность парадигмы, изначально основанной на идеях, то есть умозрительных построениях людей. Его исследования не могли остаться незамеченными: он был почетным академиком, то есть, в соответствии с Уставом АН СССР, по рангу стоял выше даже руководителей отделений Академии.

Затем другие авторы, в числе которых стоит отметить академика РАН А. Т. Фоменко, основателя науки хронотроники С. И. Валянского, искусствоведа А. М. Жабинского, профессора И. В. Давиденко (написавшего прекрасную книгу «Ложные маяки истории»), показали «темные» места и нестыковки в традиционной версии, применив новые методы проверки традиционной версии. Другой вопрос, в какой степени прав каждый из этих авторов, но все же, казалось бы: сегодня каждый историк знает о возможности появления иной исторической парадигмы. Почему же не спешит все ученое сообщество к рассмотрению этой возможности?

А дело в том, что в науке о прошлом все давным-давно утряслось, она приобрела стабильность, превратилась в общественную структуру со всеми свойственными таким структурам качествами. У нее нет задачи выяснять какую-то там «историческую истину», ее единственная задача – собственное выживание. Чтобы произошла научная революция, устойчивость такой структуры должна быть поколеблена, а это происходит лишь в результате антагонистического контакта с другими структурами, иначе мнение отдельных, пусть даже наивлиятельнейших ученых абсолютно ничего не решает.

Все революции, научные или социальные, происходят по сходному сценарию, разница лишь в масштабах да в том, какие методы при их проведении превалируют:

силовые или параметрические. Если силовые, все происходит быстро, но с огромными затратами энергии; если параметрические – обходится почти без затрат, но и сроки ого-го.

В жизни, бывает, складываются ситуации, когда структура выглядит устойчивой, а на деле-то устойчива более сложная система, подсистемой которой она является, и если ограничить их связи, то она разрушится. Можно предположить, что историческая наука находится именно в таком положении: если государство перестанет ее подпитывать и направит ресурс на поиск альтернативы, то большинство историков мгновенно «перекрасится». Это быстрый «силовой» вариант, в котором основные затраты уйдут на переобучение кадров, но шуму будет больше, чем при борьбе Вавилова с Лысенко, и самой науке такая «революция» пользы не принесет. Кстати, и прецедент есть: когда-то отказались от «царской истории», потом от «советской», и каждый раз – по наущению властей. Мы такой путь отвергаем, поскольку при нем меняется не парадигма, а «установка». Менять одну тоталитарную историю на другую – смысла нет.

Вспомним реформу Никона. До его прихода на патриаршество (а позвал его на должность сам царь) в стране была устойчивая церковная структура, но ее качества не удовлетворяли более высокую по иерархии структуру власти, на которую, в свою очередь, замыкались интересы финансов, экономики и армии. Несколькими актами, требованием заменить слова в книгах, звуки и жесты в богослужениях, – требованием, подкрепленным силой, стабильность удалось нарушить. Затем самых упёртых сторонников прежнего порядка вещей казнили, Никона сослали, а церковная структура уже сама скатилась к новому стабильному состоянию, которое теперь устраивало и власть, и экономику. Но вера людей в Бога пошатнулась.

Параметрический переход значительно мягче. Скажем, практическая химия развивалась одновременно с алхимией. Алхимия слыла магией и волшебством, но она отрабатывала методы оперирования с веществами и способы определения их свойств. А практическая химия была ремеслом для получения веществ. В XVII веке произошла научная революция, причем исчезнувшая алхимия дала химии почти типовой регламент работ, включавший типовые операции над оборудованием, инструментом, сырьем, веществом; алхимия дала химику-практику теоретическую базу для работы. Что определило эту революцию? Потребности производства, ведь мы же видим, что после нее технохимическое ремесло перешло к химическим технологиям.

К сожалению, попытка возглавить подобный процесс бесполезна для того, кто на это решится. Даже научная революция «сжирает своих детей». Ведь революция – это всего лишь переход динамической системы через точку нестабильности; тот, кто раскачивает лодку, перевернется вместе с ней. В ситуации, когда назревает новая парадигма, оптимальное поведение – производить и распространять информацию, оставаясь в стороне от организационной работы. Именно так ведут себя перечисленные выше авторы: занимаются исторической наукой, но не берутся ее лично реформировать; они знают, что эта дорога посыпана пеплом Джордано Бруно.

Литература

1. Большой энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, СПб.: Норинт, 2000.

2. Бродель Фернан. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. М.: Языки славянской культуры, 2002.

3. Буганов В. И., Богданов А. П. Бунтари и правдоискатели в русской православной церкви. М.: Политиздат, 1991.

4. Будыко М. И. Путешествие во времени. М.: Наука, 1990.

5. Валянский С. И., Калюжный Д. В., Недосекина И. С. Введение в хронотронику. М.: АИРО-ХХ, 2001.