Забытая история

Medea

– Хочется немного свободы…

– Ой Гели, Гели… Ну почему ты не можешь понять, что жизнь дороже? Лучше перестрахуемся, чем потом будем избавляться от последствий. Они же и избить вас могли. Ну, ничего, ничего, все уже закончилось, - он прижал меня к себе. – Только больше так не делайте, договорились?

Я кивнула.

– Ну вот и хорошо. А теперь мы пойдем выбирать фотографии для газет, а вы займитесь чем-нибудь. Но на улицу не шагу, - Альф улыбнулся сначала мне, потом Генриетте. – Не вынуждайте нас запирать дверь…

Вечером

я заклеила царапины: не хотела, чтобы кто-то видел их. Решат еще, что это дело рук Альфа.

– Что такое? – спросил он, заметив пластырь. – Болит?

– Нет. Не особо. Не хочу, чтоб кто-то видел, и все…

Альф улыбнулся:

– Наивная! А как повязку объяснишь?

– Я могла и удариться, и порезаться… Как же неприятно это вспоминать!

Альф взял мою руку в свои:

– Ничего, бывает. Выбрось этот случай из головы. Только сделай правильные выводы, и забудь. Они шакалы, а ты волчица. Шакалы всегда нападают стаей, потому что боятся, что по одиночке их разобьют. Им показалось, что вы слабее…

Я улыбнулась:

– Так оно и было…

– Разве? Иногда сила не только в физических данных, поверь мне. Вы сильнее духовно, вы умнее их. Это важнее, тем более для женщины. Вам совершенно не нужно уметь драться, чтобы защитить себя: нужно только иметь рядом сильного мужчину. Понимаешь? Волчица не станет драться, если рядом будет волк.

– В этом плане мне повезло, - я улыбнулась ему. – Мой мистер Вольф.

– Вдвойне! – он засмеялся и обнял меня. – Ты жена главаря. Не дело тебе выяснять отношение с мелкими врагами. С ними разберутся штурмовики. А ты береги себя, хотя бы ради тех, кто тебя любит…

С тех пор подвеску я не надевала…

Осень прошла. Приближалось Рождество.

Я думала, что праздник мы отметим со всеми, но Альф был против: до двенадцати мы побудем с ними, а потом уедем.

Гофман прокомментировал это так:

– Да позволь ты своей Золушке погулять хоть на Рождество! – куда там! Альф прочитал ему такую лекцию о безопасности, что Гофман предпочел замолчать.

Генриетта, позже сказала мне:

– Ни за что не выйду за человека намного старше меня! У меня и так есть отец!

Генриетте тогда было всего семнадцать лет. Еще по – детски наивная, но уже считающая себя взрослой, девушка была моей лучшей подругой. Может быть потому, что ей Альф доверял на все сто процентов и не мешал нам видеться.

– Хенни, ты о чем? Вот влюбишься, вспомнишь меня! – мы засмеялись.

– Гели, у меня есть такое предложение: давай в феврале съездим в Австрию, покатаемся на лыжах? Еду я и еще пара моих подруг, ты их знаешь. Ну что?

– Я бы хотела, но отпустит ли он меня?

– Так пойди, спроси! – Генриетта засмеялась.

– Хенни, ну ты как маленькая!

– Иди, нечего стесняться!

Я решила рискнуть. Мы вышли в мастерскую, и я отметила, что наши мужчины не заняты. «Это хорошо, Альф не любит, когда его отрывают от важных дел» - отметила я.

–

Альф, - я обняла его, - мы с Генриеттой хотим поехать в Австрию. Можно?

– Зачем? – удивился он, а шустрая Генриетта уже готовила фотоаппарат:

– Улыбочку! Отлично! – Хенни сменила пластинку, - еще один кадр, пожалуйста!

Позже это была моя любимая фотография: счастливые и влюбленные, и наше счастье не казалось наигранным, как на большинстве подобных фотографий.

– Так что, Альф? Мы хотим покататься на лыжах…

– Нет, это исключено! Так и шею можно сломать!

– Но Альф, - я капризно надула губы. – Генриетте – то можно!

– Генриетта – совершенно другой случай! Она не собирается стать первой леди… в общем, ты не поймешь!

– Я не поняла, речь идет о сломанной шее, или об испорченном имидже? – полушутя спросила я. Неужели он считает, что первая леди государства не может отдохнуть с подругами?

– Не важно, Гели, не важно. Просто нет, и все.

Такая реакция на мою просьбу показалась мне более чем странной: в сущности, чего такого особенного я просила? Но Альфа уговорить было невозможно.

Рождество было интереснее, чем я предполагала. Мы и правда ушли с вечеринки в начале первого, но я ничуть не жалею: мы ездили по ночному городу, украшенному сотнями огней. Шрек не возмущался: наверное, за работу в праздник ему пообещали особое вознаграждение.

Часа в три ночи мы вернулись домой. Я устала, но спать совершенно не хотелось. Прислуга затопила камин, и мы продолжили отмечать праздник. Камин создавал какое – то особое настроение, ощущение дома, тепла, и самого радостного в году праздника.

– Это - лучшее Рождество в моей жизни! – сказала я Альфу.

– И в моей. Потому что ты со мной, - он поцеловал меня. – А знаешь, чего не хватает?

– Догадываюсь!

Я подбежала к роялю и открыла крышку:

– В четыре руки?

– Запросто!

Мы вспомнили все Рождественские песни, которые когда-либо играли. Я пела, а Альф не переставал восхищаться мною:

– Какое же чудо мне досталось! Я так люблю тебя, моя фея!

– А я тебя!

Я нежно поцеловала его. На мой поцелуй он ответил своим, только уже страстным:

– О Гели…

Он прижал меня к себе:

– Моя маленькая Гели. Только ты осталась у меня…

– Я буду с тобой вечно…

– Спасибо, маленькая, - он взял меня на руки. – Я сделаю для тебя все. Все, что ты пожелаешь.

Увы, в Австрию я так и не поехала. Хотя зимних забав тоже не лишилась: мы выехали в горы на несколько дней. Атмосфера полной свободы преобразила Альфа: он как – будто стал моложе лет на двадцать. Ни забот, ни лишней осторожности…

Именно там, в той зимней сказке, я сказала Альфу, насколько не хватает мне его заботы, когда он уезжает. Он засмеялся, но, заметив слезы на моих глазах, стал серьезнее. Он обещал быть со мной всегда, кода это будет возможным.