Забытая история
Шрифт:
Я сел рядом с ней. Судя по всему, сотрудники морга уже привели ее в порядок. Она никогда не носила такую прическу…
Почему мне в голову приходят эти ерундовые мысли? Моей девочки, моего милого ангела больше нет. От нее осталась только оболочка. Безжизненное тело. Никогда больше она не обнимет меня, не скажет слов поддержки в трудную минуту. Ее отобрали у меня. Они были жестоки и по-шакальи хитры: напали в тот момент, когда я не был готов…
Я взял ее за руку:
– Гели, милая, прости! Это я должен был погибнуть! Это все из-за меня! – я провел рукой по ее волосам.
Жакет на ней был не застегнут, и я увидел место ранения. «Значит сюда?» - еще с военных времен я помнил: при таком ранении пуля не задевает сердце. Человек остается жив еще часов пять. Одна из самых мучительных смертей: человек или задыхается, потому что каждый вздох причиняет боль, или умирает от потери крови. Жестоко, особенно по отношению к ни в чем не повинной девушке…
Теперь я смотрел на нее внимательнее: что еще? Что они сделали с ней?
Я заметил след от удара у нее на лице. Значит, не только выстрел…
Если б я знал, кто это сделал, разорвал бы его. Прикончил бы собственными руками! Тот, кто может причинить боль такому ангелу, не достоин жизни!
– Гели, я обязательно найду их. Обещаю тебе! – что толку обещать! Она не услышит. Не услышит!
Сердце готово было разорваться на части. На тысячи мелких осколков. Осколков, на которые сейчас разбились мои планы, а, по сути, не планы, а мечты о будущем. Будущем, которое невозможно без моей Гели.
«Весь мир я преподнес бы тебе!» - три года назад я сказал ей это. Тогда это звучало как шутка, сейчас – как возможное будущее. Но к черту будущее, если моей королевы уже нет!
За что? Что я сделал не так? К черту меня, чем она помешала моим противникам? Она всегда была вне политики! Ее вина только в том, что она была рядом со мной. Она была со мной, когда мне было тяжело, поддерживала, когда я готов был сдаться. И когда боль сковывала мое тело, она была рядом. Только она могла по-настоящему облегчить мое состояние.
– Прости меня, мое солнышко. Прости…
На улице резко потемнело. Я вышел на балкон.
Все еще мелкий дождь. Капли падали мне на лицо. Капли дождя, поэты сравнивают их со слезами. Сейчас они заменяли мне слезы. Плакать я не мог. Жизнь не позволяла. Никто никогда не понимал меня, не поддерживал. За всю жизнь у меня было очень мало действительно близких людей: мама, умершая много лет назад, малышка Грета и Гели. Ну, и моя сводная сестра. Но с ней я тоже не мог быть слабым: у нее погибла дочь. Погибла по моей вине. Нет, я не имею никакого права!
В момент мелкий дождь перешел в грозу. Молнии разрезали небо, точно так же как дикая боль разрывала мою душу.
Некоторые сравнивают влюбленных с двумя половинками одного целого. Только сейчас я понял, насколько они правы! Эта пустота в душе… невыносимая, черная пустота! Раньше я не испытывал ничего подобного. Раньше, когда мы ссорились, я чувствовал боль. Но это – совсем другое. Тогда я понимал: она где-то далеко, но она есть! Моя любимая, моя родная…
–
Кто-то снял с меня плащ, кто-то подал стул. Я видел только ее. Самого дорогого мне человечка, мою маленькую, мою бедную Гели.
– Мы должны забрать ее… - врач обратился ко мне, но сестра ответила ему за меня.
– Да, мы понимаем. Волчонок, поцелуй ее на прощание…
Знала бы она, какую боль мне причиняют ее слова. Моя душа была наполнена этой невыносимой болью, похожей на множество осколков стекла. И каждое слово делало мне еще больнее. Хотя, казалось, хуже уже не будет. Просто не может быть.
Сестра о чем-то говорила с врачами, а я еще раз прижал к себе мою девочку. В последний раз: «Прощай, малышка! Прости меня, и прощай. Там, где ты теперь, нет боли и несчастий. Будь счастлива, и хоть иногда вспоминай обо мне. Я люблю тебя, и буду любить вечно!».
Я поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Сейчас я точно знал, что делать. И пусть все посчитают меня слабым! Мне было все равно.
Я не обращал внимания на моих друзей, приехавших поддержать меня. И откуда только все узнали? Хотя, рядом были только самые близкие, и человек десять штурмовиков – тоже хорошо знакомых мне. Они просто не могли поступить иначе. Более того, случись несчастье у них – я бы сам пришел к ним на помощь.
Я вошел в кабинет. Открыл ящик стола…
Кто-то вошел за мной и закрыл дверь.
– Не говори ни слова, - Гиммлер! Мой верный Гиммлер, конечно он здесь.
– Где оружие? – я посмотрел на него. – Я все равно не буду жить! Вы забрали пистолет, да?
Он подошел ко мне и закрыл ящик:
– Сделай вид, что не понял, - шепотом сказал он мне. – Она была убита из твоего пистолета. Это значит, что убийца из твоего дома, - сейчас он говорил со мной не как подчиненный, а как друг.
Только не это! Это сделали люди, которым я доверял. Все слуги знали, где лежит оружие. Все умели им пользоваться. Я опасался покушений, и они должны были уметь защищаться…
В глазах потемнело. В какой-то момент я думал, что теряю сознание.
– Вольф, тебе лучше сесть,- Гиммлер усадил меня. Зрение постепенно возвращалось. – Вольф, держись! Тебе нельзя уходить…
– Я убью того, кто это сделал! – прошептал я. Боль смешалась с яростью. Теперь я хотел мести.
– Понимаю, - конечно, он знал! Гиммлер понимал меня, как будто мы были знакомы с детства! – Но не сейчас. Выжди время, и мы сможем отомстить. Они хотели представить все, как самоубийство…
– Гели не умела пользоваться моим пистолетом! У нее был свой, совершенно другой модели. А я держал оружие не заряженным.
– Я знаю. Но сейчас лучше и не пытаться что – то доказать. Пресса, купленные судьи… Лучше не привлекать особого внимания. Ради Гели. Вскоре эта история обрастет сплетнями и подробностями, которых никогда не было. Представить страшно, во что может превратить пресса этого ангела. Пусть лучше она будет жертвой…
Я промолчал. Я и без того понимал, что на этом история не заканчивается.