Забытая история
Шрифт:
«Что ж ты делаешь? Ведь никто не будет возиться с этими детьми!» - вдруг подумал я. Им проще расстрелять или запихнуть всех в газовую камеру. Не проводят они экспертиз!
Одно останавливало меня: мы терпели поражение за поражением. Сейчас было не время заботиться о чужих детях, пусть и арийцах. Своих бы спасти…
А ведь человек – удивительное создание. Ребенок, еще находясь в утробе матери, похож на человека.
Я не знал об этом, пока Гели не потеряла ребенка.
Она
– У нее были крошечные пальчики. И волосики, только очень короткие. Наверное, нежные, как пух, - Гели смахнула слезы. – Она лежала в луже крови, закрыв свои крошечные глазки. У нее уже были реснички, - я обнял Ангелику. Гели уткнулась мне в плече, и продолжила говорить:
– Она была совсем как настоящий младенец. Она могла жить. Такая крошечная, нежная. Я так ждала момента, когда смогу взять ее на руки. А вместо этого увидела ее, в этой посудине. В луже крови, с необрезанной пуповиной: она умерла раньше. Альф, я никогда этого не забуду, - она посмотрела мне в глаза: - Альф, что было с ней потом? Скажи, что? Ее похоронили?
Я на секунду задумался: а ведь стоило тогда позаботиться об этом! И когда я уже научусь думать обо всем, жить без подсказок?
– Ее кремировали, малыш. Там так принято. А прах развеяли во дворе больницы. Там, где гуляют с детьми, - зачем-то сказал я. Похоже, это немного успокоило Гели…
«А ведь эта кукла чем-то похожа на того младенца» - подумал я, представив, что почувствовала бы мать того ребенка, с которого сняли кожу, чтобы натянуть на эту куклу. Я хотел сейчас же выбросить куклу, но что-то задержало меня…
В дверь постучали:
– Войдите, - сказал я.
– Хаель Гитлер! – приветствовал меня вошедший Геббельс. Он только мельком взглянул на куклу у меня в руках. – У вас такое же чудовище?
– Я тоже назвал ее так, - я бросил куклу на диван. – Интересно, зачем они?
– Не знаю, но своим детям я не позволю с этим играть.
– Я бы тоже не позволил. Кому еще такой подарок преподнесли?
– Вроде Герингу.
– А Гиммлеру? – поинтересовался я.
– Судя по тому, что нам еще не сообщили о том, что у него инфаркт, он остался без подарка.
Гиммлер боялся человеческой крови, и терпеть не мог пыток. Такой подарок явно был не для него.
– Повезло, - прокомментировал я. – Ты по какому вопросу? Кстати присаживайся, – я указал на стул.
Мы обсудили дела на фронте. Все было хуже некуда: наши войска терпели поражение за поражением. Мы обсуждали возможные ходы, но шансов было мало.
Вскоре мы попрощались. Я снова остался один.
– Так что мне с тобой делать? – я снова взял куклу в руки. – Пожалуй я знаю…
Вечером я подарил куклу Еве. Попросил только,
Ева любила подобные вещи. У нее уже были перчатки из человеческой кожи, и она мечтала о сумочке к ним.
Моя Гели никогда не стала бы носить такое. Да и не позволила бы она мне сделать то, что я сделал в последние годы. Хитростью, обманом, но не позволила бы! И тем самым уберегла бы от всего этого ужаса!
Чем больше Ева хотела быть похожей на Ангелику, тем больше разницы я видел. Мне не нужна была вторая Гели, все равно ее место в моем сердце не сможет занять никто другой. Но Ева до сих пор не поняла этого…
29 апреля 1945.
Утром у меня снова был приступ. Такое теперь случалось по нескольку раз в день. Стоило лишь на час забыть о лекарстве…
В этот раз я снова видел Гели. Как и всегда, мы были где-то в лесу. Когда она еще была со мной, мы часто гуляли в подобных местах.
Она как всегда посмотрела в мою сторону и улыбнулась. Я даже не пытался подойти к ней: все равно не удастся. Но в этот раз Ангелика сама подошла ко мне. Она обняла меня и прошептала:
– Я так соскучилась!
– Я тоже скучал! – я поцеловал ее. Я понимал, что это – всего лишь сон, но так хотелось, чтобы сейчас она была рядом! – Мне тебя так не хватает…
– Ничего, - она прижалась ко мне. – Скоро мы снова будем вместе. Не смотря ни на что…
– Малыш, прости…
– Ну что ты? Я люблю тебя…
Милая моя, маленькая Гели. Только ты могла бы остановить меня. Только тебя я послушал бы, ради тебя отказался бы от своих планов. Но, увы, история пишется только единожды. Надеюсь, ты поймешь меня правильно…
В тот день я написал свое завещание. Распорядился имуществом, хотя в этом не было смысла: скорее всего все конфискуют в пользу государства-победителя. Но вдруг Лео удастся вернуть все? Он умный мальчик, поймет, как надо поступить. Главное, чтобы не начал политической карьеры: хватит уже и меня…
После мы с Евой официально расписались. Она так хотела этого, что я не мог не исполнить ее желания. Пусть под конец жизни будет счастливой.
Застолье было небольшим. Мы открыли несколько бутылок шампанского: его было запасено слишком много.
Все, в том числе и дети, поздравили нас. Но все понимали, что застолье прощальное.
– Дядя Вольф, я не хочу умирать, - шепнула мне маленькая Хельга, старшая дочь Геббельсов. – Я боюсь…
– Все будет хорошо, - ответил я ей.
Ребенок, понявший, что смерть близка. Что может быть ужаснее? Мы, взрослые, сами виноваты во всем, но дети страдают зря. Мне не было жаль детей врага, разве что арийских детей, погибших из-за лени наших солдат. Но наши, немецкие дети, достойны были лучшей жизни…