Забытый август

Ибрагимбеков Рустам Ибрагимович

Я молчал.

– Смотри, что утром Сонька принесла.
– Она вытащила из кармана записку. Я узнал почерк Хорька. Там было написано: Так будет с каждым, кто подойдет к тебе. А если согласишься со мной дружить, то сделаю для тебя все, что хочешь, и сможешь всем приказывать. Будешь королевой пустыря. Даю три дня на размышление. Аркадий".

– Я и не знала, что его Аркадием зовут... Мама видела записку, - сказала она шепотом.
– Боюсь, папе скажет. А этого Пахана я не боюсь. Ничего он мне не сделает. Когда я на него

вот так смотрю, - она вскинула брови, - он как шелковый становится.

После этого разговора я понял, что должен заступиться за Нелю.

Я пошел на бульвар и просидел у моря целый день, чтобы никого не видеть и не отвечать на вопросы, почему я грустный и о чем думаю. Сел на теплый, согретый солнцем камень и смотрел на парусники. Сделав круг, они проходили совсем близко от меня. Я думал совсем о другом, но было приятно смотреть на них. Как бы я хотел оказаться на одном из них вместе с ней!

Когда стемнело, я вернулся на пустырь. Зашел к Косте. У него был дядя Шура со своим патефоном и пластинками. Краска на полу высохла, и они сидели в комнате.

– Мне письмо пришло из части, - сказал Костя, после того как кончилась ария герцога из оперы "Риголетто", - и посылка.
– Он показал на ящик из-под консервов, который лежал в углу.
– На машине привезли.

Дядя Шура был слегка выпивший.

– Я тоже сиротой рос, - сказал он, заводя патефон, - но у меня старший брат был. Он меня каждый день в школу водил с собой, чтобы я один не оставался. Мне было четыре года, а ему четырнадцать.

– Я тоже сестер найду, - сказал Костя.
– Ребята из части пишут, что наш командир в газету "Правда" письмо послал, чтобы помогли.

– Вот я грузин по национальности, - сказал дядя Шура, а всю жизнь здесь прожил. Послушайте грузинскую песню.

– Я нашел тебе все учебники для пятого класса, - сказал я Косте тихо, когда пластинка заиграла.

– Молодец!
– обрадовался Костя.

– Они, оказывается, в ящике лежали, на балконе.

– Слушайте музыку, - сказал дядя Шура.
– Разговаривать потом будете.

Мы замолчали

Дядя Шура ушел, прокрутив пластинок десять.

Мы помогли ему донести пластинки. Патефон он тащил сам в напевал себе под нос арию Каварадоси из оперы "Тоска". Уже совсем стемнело. Он шел впереди нас, слегка покачиваясь, и Костя боялся, что он уронит из рук патефон.

Ее окна были закрыты ставнями.

Когда мы возвращались с Костей, я сказал ему:

– Вот видишь эти окна, там живет моя девушка.

– Как ее зовут?
– спросил Костя.

– Неля. Она старше меня на полгода.

– Бывает, - сказал Костя.

– А у тебя была когда-нибудь девушка?

– Разве до этого было? Война же...

– А я ее очень люблю, - сказал я.
– По ночам вес время о ней думаю.

– С нами служили девушки, - сказал Костя, - но они все взрослые были.

– Ничего,

Костя, - успокоил я его, - война уже кончилась, началась мирная жизнь, так что у тебя тоже будет девушка.

– Да не в этом дело. Рано еще об этом думать, - сказал Костя.
– Мне сестер надо найти, учебу закончить, а дальше посмотрим...

– Насчет школы не волнуйся, я тебе помогать буду. За год два класса пройдем.

– Спасибо,

– Спать не хочется, - сказал я - Может, погуляем еще?

– Поздно уже...

– Ты же обещал рассказать, как воевал.

– Долго рассказывать, за ночь не успею, - улыбнулся Костя.
– Как-нибудь я тебе все расскажу.

– Костя, скажи, если она моя девушка - значит, я должен ее защищать? ,

– Не знаю, - улыбнулся Костя, - я в этих делах не очень понимаю.

– Но ведь он силу применяет.

– Кто?

– Пахан. Она не хочет с ним дружить, а он всех бьет. И пугает ее все время. Она мне сама жаловалась,

– Это тот, с мотоциклом, что ли?

– Да.

– А если он тебе товарищ, то почему же твою девушку обижает?
– спросил Костя.

– Он еще не знает, что она моя. Об этом никто не знает. Только ты...

Мы подошли к дому.

– Совсем запутанная история, - улыбнулся Костя. Он замолчал, потому что в его окне горел свет.

Мы заглянули в окно. На столе лежала большая белая коробка, рядом консервные банки и несколько буханок хлеба. На канапе сидели два солдата.

– Ребята приехали, - Костя торопливо пожал мне руку, - завтра поговорим.

– До свидания, Костя, - произнес я, наверное, очень грустным голосом, потому что он сказал:

– Да не вешай носа! В конце концов разберетесь в обстановке. Все же свои.

– До свидания, - сказал я.
– Иди, Костя, ждут тебя. Он пошел к воротам. Я тоже зашагал через пустырь.

– Элик, - он вдруг окликнул меня. Я оглянулся. Он стоял в воротах.
– Элик, - сказал он, - ерунда все это. Выбрось из головы.

Я подошел к нему.

– Как же выбросить?
– спросил я.
– Я же люблю ее. Он не знал, что сказать мне.

– Кто же должен ее защитить?
– продолжал я.
– Он же проходу ей не дает. А мне перед ней стыдно.

– Да, - сказал Костя. Мы разошлись...

21 августа

Сегодня я проснулся очень поздно. Как будто чувствовал, что нужно накопить сил побольше. Наших я нашел на пляже.

Пахана среди них не было. Мотоцикла тоже. Хорек с Рафиком лежали рядом.

– Ты почему не пришел вчера, когда тебя звали?
– спросил Хорек и почему-то усмехнулся.

– Я у бабушки был. А что случилось?

– Пахану не нравится твое поведение. Нарушаешь дисциплину. Жратву не приносишь. Сегодня опять не принес?

– Забыл...
– Я, действительно, забыл про еду.
– Завтра принесу сразу за три дня: и за вчера, и за сегодня, и за завтра.