Забытый берег
Шрифт:
Я вздохнул и сказал:
– Витя, а давай мы Паше накостыляем?
– Горяч ты больно, – ответил Павел, – но я понял, что вы созрели.
Он отпил чаю, облизнул губы и сказал:
– Клад есть. Вон там.
И он свободной рукой показал на горы.
– Площадка, на которой он зарыт, известна, точное положение придётся определять. Что в кладе, я не знаю, – продолжил Павел. – Но мы в течение недели его достанем. Всё готово. Ну, мелочь осталась. Лопату насадить. Кайлу. Трудностей нет, кроме тех,
– Не понял! – запоздало встрял Виктор.
– Здесь коридор газопровода, – вздохнул Павел и испытующе оглядел нас, – есть смотритель. Они рыбаков не любят. При этом, чтобы не врать, придётся рыбу ловить по-настоящему. Копать будем в посадках, на горах. Там хозяин – лесник. Дальше пашня. Там бывает кто-то из совхоза. И на газопровод может заявиться проверка. Вы успеваете просекать ситуацию?
Волга, сцена у костра. Павел ставил спектакль. Я просекал.
– Поэтому: Виктор! Слава! Малейшая оплошность – и мы пропали.
– Ты брось страху нагонять! – сказал Виктор и пригладил волосы. – Хе! Мы же всё понимаем!
– Ничего вы не понимаете!
– Пошёл ты к чёрту! – не выдержал я. – Откуда ты знаешь про пашню? Мы там не были! Почему ты назвал Ползуново Ширваном?
– Почему?! Нас сверху как на ладони видно! И пусть, потому что мы рыбаки! Строжайшая маскировка! Мы…
– Командуй, – сказал я.
– Делать вот что. Сейчас, Слава, ты меня переправишь на конус выноса. Я поднимусь наверх и осмотрюсь. Заберёшь меня через… три часа. К тому времени у вас будет другое настроение.
Обойдя ближний остров на лодке, я причалил у верхнего основания треугольной площадки, возле древней ветлы. Здесь Павел дал мне инструкцию:
– Наберёшь воды из ручья, вернёшься. Заглянешь в палатку. В моей телогрейке лежит отчёт. Внимательнейшим образом, Слава, вы с Виктором прочтёте то, что там написано. Подготовите вопросы. Ты меня понял?
И он напрямик отправился в густые кусты, исчез, но через мгновение я увидел его на гребне, образованном оврагом и волжским склоном. Паша размеренно поднимался и скоро скрылся за молодыми сосенками.
А я по ручью прошёл в овраг и опешил: его склоны раздвигались и высоко уходили в стороны. Впереди, за татарником, ивами и берёзками открылось огромное, как будто скалистое ущелье. Крутой склон слева от меня был в тени, а справа сиял пыльной белизной. По склону ступенями застыл грунт, на ступенях росли берёзки. Такого я и представить не мог!
Затерянный мир.
Отчёт мы с Виктором прочли дважды. Не верилось, но разорвать логическую цепь исследований не получалось. Хотя все её звенья были двусмысленные.
Потом смотрели «Разъяснение». Я его усваивал, а Виктору показалось неинтересным читать про сорок пятый год и советских пленных, которых лейтенант Богданов вёл
– Всё, Слава, – сказал мокрый Виктор, когда вернулся с Волги. – Не отвертеться. Хе! Будем искать клад.
– Будем, – согласился я, – а если найдём?
– Поделим.
– А государство?
– Со второго января девяносто второго года, Слава, о государстве не думай. Цены отпущены.
– Как скажешь… А что такое кау-гау?
– Хе. – Виктор вспушил волосы и посмотрел на горы.
Потом он отправился на волжский берег кидать блесну, а я – за Павлом.
На конусе выноса Павел сидел под толстой ветлой, подложив под себя кеды. Рядом, на щебне, сушились стельки и носки. Вытянув ноги, он грел толстые ступни у маленького костерка. Глаза прятались под козырьком кепки. С тонкого соснового ствола он неторопливо, длинными полосками снимал кору. Черенок строгал. Рядом лежал уже оструганный. Ну да – для лопаты и кайлы.
– Паша, отчёт изучен. Вопросы потом, а сейчас я тоже хочу наверх подняться.
– Созрел? Ну, посмотри, – разрешил Павел. – Только на газопроводе люди. Меня не видели.
Вдоль ручья я вышел к тропе и стал взбираться вверх. С деревьев и кустов сыпались козявки, букашки, жучки, вдруг ужалил кто-то в плечо, оказалось – муравей. Я взмок, когда выбрался наверх. А когда оглянулся, то у меня и колени задрожали. Неподалёку от толстой разлапистой сосны я сел на край волжского склона, круто уходившего вниз, в густой лес. Такого я раньше не видел!
Сидя на тёплой земле, я видел великую реку! Она являлась слева, из мутного горизонта и, плавно поворачивая, открывалась передо мной. Правый, нагорный берег отделялся от главного русла воложкой и длинными, наползающими друг на друга курчавыми островами. Левый, дальний, беспрерывной узкой косой тянулся до места почти напротив меня так, что мы были на одной линии: гремячевский дебаркадер, оконечность косы и я. За косой виднелась открытая вода с крохотными судёнышками на ней – это и был Гремячевский затон. И уже по самому берегу тянулся до дебаркадера город Гремячево.
Посредине плыла Волга. Серовато-синяя, огромная, тяжёлая. По ней шел сияющий белизной маленький «Метеор».
Это было видно, если смотреть налево, вверх по течению Волги. А внизу, километрах в двух-трёх от оконечности косы, вновь являлись у левого берега острова. Толстыми изумрудными лепёшками они как бы ползли вниз и сливались в огромный остров от одного края Волги до другого. А с другого края был громадный уступ, за которым, как я понял, располагалось Кривоносово. На уступе сверкала металлической паутиной мачта ЛЭП, провода тонкими ниточками спускались к Волге и вновь поднимались к такой же мачте на левом берегу.