Забытый берег
Шрифт:
Руководитель НИР и отв. исполнитель
профессор, д. т. н.
(подпись) А. А. Богданов
Москва 1987
Именно этот отчёт я держал в руках четверть века назад, в июле девяносто второго года. Я пролистал его тогда, передал Латалину. А тот вздохнул и раскрывшуюся веером стопку листов бросил в костёр. Она разгоралась медленно, я отвлёкся – смотрел на яркую под высоким солнцем Волгу, любовался на «Ракету»,
Медленно переворачивая листы, я узнавал знакомые слова, обороты речи, названия, цифры. Всего-то несколько страниц!
Это я не Зенкову дал неделю ожидания, а себе.
Андрей Андреевич Богданов умер в апреле девяносто второго года на станции метро «Каширская». Там на платформе установлены капитальные скамьи. На одной из них он, мёртвый, и сидел, пока кто-то из пассажиров не вызвал милицию. О похоронах я услышал случайно, приехал, многое узнал.
После смерти жены Богданов получил очередной инфаркт и лежал дома. Кафедра выделяла дежурных, которые приходили ухаживать. Потихоньку Андрея Андреевича подняли, да это стал уже другой человек. Странно – и это особенно отмечали на поминках кафедральные женщины, – на «Каширской» при нём были: паспорт, в паспорте телефон кафедры, а в портфеле – чистое бельё, тапочки, кусок мыла и флакон одеколона. Получалось, что он смерти ожидал и был к ней готов. Умереть он, видимо, не боялся – просто не хотел внезапно и бесследно сгинуть, потому и старался бывать на людях. Вот и выбрал себе путешествия в метро, и, наверное, весной девяносто второго года он много километров проехал под землёй: толпа людей вокруг, а он один, и жизнь неотвратимо заканчивается.
Богданов нас учил. Мы его ценили за особенное состояние души – он ведь воевал, Берлин брал. Вдобавок на нашем курсе училась его дочь Лена.
Через месяц после похорон неожиданно объявился Павел Виноградов и собрал вместе Виктора Латалина, Сашу Конева и меня. На Гоголевском бульваре. Виделись мы после окончания института по разным поводам. Паша одно время у Конева работал в лаборатории – талантливый Конев стремительно шёл в гору, пока не начал пить. Латалин денег искал, а я сначала в армии служил, а потом в науку прорывался. Мы сидели на скамье недалеко от станции метро «Кропоткинская», а Конев стоял перед нами. В его сумке лежали две бутылки водки и три книжки: «Непроторёнными путями» Мурзаева, «Блеск и нищета куртизанок» Бальзака и Атеистический словарь.
– Читаешь запоем? – мрачно сострил Виноградов.
– Очень мудрое повествование о человеческих отношениях. И захватывающее чтение! – глубокомысленно закурив, ответил Конев, неясно какую из книг имея в виду. – Давайте выпьем?
Без толку поговорили и разошлись, а собрались уже без Конева, через неделю. В прохладном фойе Центрального дома художника на Крымском Валу сидели на мягких диванах под парадной лестницей, растерянно поглядывая вокруг. Чего-то нам хотелось отличного от того помешательства, которое воцарилось в стране: куклы, маски, клоуны и нескончаемое веселье кругом сводили с ума. И Виноградов подарил идею – ехать на Волгу ловить рыбу. В июле! Успеем подготовиться. Мы с Виктором согласились. А почему нет? Тем более что вокруг цвела глупая весна девяносто второго года, свободная от всего, в том числе от работы и зарплаты.
Павел раскрыл туристскую маршрутную схему «Москва – Астрахань – Ростов-на-Дону» и показал место: Казань, какие-то Бережки, Гремячево,
– Сделаем тайную вылазку. Скажем, что уехали в командировку, а сами наловим лещей и судаков! Навялим и будем зимой есть, авось без голодухи проживём! Идёт? – Павел потёр ладонями лицо и, улыбнувшись, пропел: – Шик, блеск, тру-ля-ля!
Почему Виноградов собрал именно нас – было невдомёк. Даже решение пригласить сначала и Конева, хотя о его алкоголизме уже было известно, не удивило. Впрочем, после второго января девяносто второго года такое наступило время, что никто ничему не удивлялся. Карнавал, балаган, чума – как ни назови, а всё правильно. А тут – определялись сроки, расписывались обязанности и нечто важное входило в жизнь каждого. И я, без пяти минут кандидат наук, не знавший, что делать потом с этим кандидатством, пристроился к делу и был рад.
Умничая, мы даже назвали путешествие за рыбой проектом – как раз тогда в моду вошли такие многообещающие и расплывчатые слова.
Вспышка страха прошла – чего ж теперь бояться? Было и было, беда-то в другом: сказать об этом никому нельзя. Вот в чём дело! Друзьям? Нет. Латалину? Он давно исчез. Остальные… Ирине? Невозможно. Ни в коем случае нельзя! Боже упаси!
На кухню, закутавшись в одеяло, вдруг явилась Оленька и села на табурет. Сонное нежное её лицо было наивным.
– Ты уже трезвый?
– Почти. А ты лучше спать иди, а то школу проспишь.
– А что это за папка?
– Один дядя статью написал. Хочет напечатать.
– Пап, а ты знаешь, что такое свет?
– Что?..
– Свет – это состояние, противное тьме! Здорово?
– В точку! Иди!
– А почему этой зимой больше снега, чем в прошлом году? И часто выпадал…
Оленька ушла, я опять остался один. На кухне горел свет, а кругом была тьма.
«Если есть на свете счастье, – думал я, – вот оно. Ночь, за окном зима, на кухне тепло, дочка говорит глупости – чего ж ещё? А чтобы оно не заканчивалось, чтобы оно длилось…»
Курить я не стал – открыл створку окна и вдыхал свежий зимний воздух. Во дворе стояла ночная тишина, и на кухне не слышалось звуков, кроме мерного пошлёпывания – ш-лёп, ш-лёп, ш-лёп… Это отсчитывали время кварцевые часы на стене.
Чего же хочет этот Зенков?
Я прикрыл окно, осторожно освободил стопку бумаг от скрепки, положил её перед собой и стал читать. Я читал отчёт так, как будто видел его в первый раз.
Глава 2
Отчёт о НИР
Я читал медленно, едва не по слогам. Читал и с удивлением узнавал слова, названия и даже знаки препинания. Даже не узнавал, а, получается, знал весь текст, хотя прошло много лет!
Руководитель НИР и отв. исполнитель
профессор, д. т. н.
(подпись) А. А. Богданов
Москва 1987
Введение Исходная Записка
Комментарий
Этап 1
Комментарии
Этап 2
Комментарий
Этап 3
Комментарий
Этап 4
Комментарии
Этап 5
Заключение
Приложение
В силу отсутствия достоверных пространственно-временных координат «Исходной записки» и с учётом закрытости информации, её анализ мог быть осуществлён только при работе одного исследователя, но в течение длительного времени. Итоги подтвердили правильность выбора метода, фактор времени оказался решающим.