Забытый - Москва
Шрифт:
На стены стражу ставить не стали, посчитав напрасным лишний раз мучить людей после вчерашней ночи. В напольной башне отдыхающая смена, пока старшина разводил по этажам стражу, быстро устроила в караульне обильнейший стол. Пятеро вратарей, занимавшихся непосредственно пропуском проезжих и прохожих в ту и другую сторону в течение дня и теперь закончивших свои дела, вместо того, чтобы уйти отдыхать по домам до открытия ворот, соблазнились предстоящей пирушкой и остались в караульне. Башенных в смене было 9 человек (по трое на этаж), а помещение не очень просторное, потому такая лишняя орава не обрадовала стражников, но когда вратари вывалили на стол конфискованные за
Начальник стражи, спустившись с башни, застал своих подчиненных уже чинно сидящими за столом с налитыми кружками.
– Что-то вы рано, - нахмурился было старшина.
– Да ну, Фомич, ты глянь, чем нас воротчики угощают! Жареные грузди со сливками! А рыбец какой! А ветчинка! Садись, тебя одного ждем.
– Ну ладно, авось Бог милует...
– Милует, милует! Выпьем, чтоб до лета вот так-то все мимо нас ходили!
– подхватил старший вратарь.
И понеслось! Пили, ели, опять пили и радовались, что пронесло. Мерзнувшие на башне по одному стали заходить погреться и старались задержаться подольше. Старшина сначала покрикивал на них, чтобы не рассиживались, и прогонял, потом ему это надоело, он распорядился оставить по одному на этаже, остальным спуститься в помещение, только менять стерегущих почаще. Очень быстро, несмотря на тесноту, всем стало уютно и хорошо. Начался пьяный треп, заговорили о московитах. Решили,что бояться их и сначала не стоило, не те вояки. Разве что летом большое войско пришлют, а так... Давайте лучше про охоту. Мы тут на прошлой неделе на кабанов ходили...
В какой-то момент старшина, зорко (по его мнению) следивший, чтобы сторожившим не дали замерзнуть, послал очередную смену наверх. Посланные нехотя ушли. Прошло довольно много времени, но смененные не возвращались. Старшина рассердился, понимая, что стражники либо поснули, либо ужрались и померзнут. Громко ругаясь, он заявил, что сейчас разберется с ними сам, ушел и... пропал.
Оставшиеся спохватились не скоро, но как-то все сразу, вдруг. Разговор замер, упала неприятная тишина. Дверь противно заскрипела, и все вздохнули облегченно, обернулись на скрип: "ну, слава Богу", но вошел не старшина, а закованный в доспехи невысокий человек, бедбородый, с пышными длинными усами, свисавшими по углам рта пушистыми беличьими хвостами ниже подбородка:
– Здорово, мужики! Хорошо сидите. Хлеб да соль!
* * *
Весь день, пока в городе шла связанная с москвичами суета, разведчики Бобра спокойно отдыхали в подклете Егорова дома. Поздно проснулись, долго умывались-одевались, не спеша не то позавтракали, не то пообедали. Долго проверяли и примеривали доспехи, разложили все аккуратно, разлеглись по лавкам, потом уселись играть кто в "казанки", кто в "расшибец" - ждали вечера.
Все были собранны, сосредоточены, но спокойны. Регулярно заходил хозяин, выкладывал новости. Его выслушивали внимательно, вопросов не задавали, только Бобер иногда уточнял какую-нибудь мелочь.
Маялся и нервничал один князь Владимир. А монах на протяжении дня безуспешно пытался отвлечь и развлечь его, рассказывая разные поучительные истории из своего богатого прошлого. Князь слушал плохо, на лице его часто рисовались недоумение и досада: чего так много трепаться перед боем? Разведчики, все люди опытные и потому в таких вопросах деликатные, прекрасно изображали, что ничего не замечают, в то же время как могли, незаметно помогали монаху отвлечь мальчика от предстоящего боя. Оно и себе время скоротать... Но как бы ни были выдержанны воины,
– Ну как самочувствие?
– Да затомился ждать, Михалыч. Скорей бы уж!
– Теперь скоро. Как там сердечко, трепыхается?
– Да ничего там не трепыхается!
– Да ну?! И не страшно?
– Ничего не страшно! С чего ты такие вопросы задаешь?!
– А вот мне первый раз страшно было. Только я стыдился. А зря. В первый раз должно быть страшно. И каждый раз немного страшно...
– А мне нет!
– Ишь ты какой! Ну вот что, храбрец, в первом бою надо крепко двух вещей опасаться. Запомни их.
– Двух?! Это каких же?
– Во-первых, чтобы тебя не убили.
– Да?! А я и не знал.
– Это ты знал, - терпеливо улыбнулся Бобер,- а вот что для этого делать - вряд ли.
– Ну а что?
– Старших слушать. И приказы этих старших исполнять. Быстро и беспрекословно. Мгновенно!
– Да? Ну, об этом я, положим, тоже знал. Отец Ипат все уши прожужжал. И теперь вон жужжит...
– Отец Ипат зря ничего не делает.
– Да ладно. Второе-то что?
– А второе - чтоб над тобой не смеялись. А для этого что?
– Что?!
– Еще пуще старших слушать! И исполнять! Без суеты и быстро.
– Значит, помнить о двух, а делать одно?
– Владимир ухмыльнулся уже без злости.
– Правильно понял. Это половина дела.
– А слушать - тебя?
– И меня. Но главное - Гаврюху. Сегодня он поведет, сегодня и я его буду слушать. Тут он мастер, каких мало. Скоро сам увидишь.
Полностью изготовились к концу первой стражи. Егоровых людей собрали всех, заставив вооружиться по возможности. Они должны были на улице прикрыть Бобру тыл от наскока случайной пьяной шайки. К воротам двинулись ходко по разведанному вчера пути точно в том же порядке.
Когда остановились перевести дух перед воротной площадью, Владимир оглянулся на Бобра:
– Тихо как.
– Подустали. Дрыхнут. Понимаешь теперь, зачем нужно было постращать?
– Да.
– Зато в башне, послушай, что делается.
Из башни явственно доносился пьяный гвалт.
– Пьянствуют, - нерешительно констатировал Владимир.
– Еще как! Такая гора с плеч, я бы на их месте тоже загулял. Видишь, как все оборачивается?
Спереди недовольно цыкнул Алешка:
– Тихо!
– и негромко, отвратительно противно мяукнул. Слева послышался не менее противный ответ, и они двинулись к башне. У последнего навеса перекликнулись еще раз и бесшумно кинулись к воротам. Первой туда подскочила ватажка Гаврюхи, который встал посередине и внятным шепотом стал командовать:
– Мои - наверх слева! Алешка - направо! Блокируй караульню! Только тихо. Внутрь не соваться, ждите, когда сами начнут выходить.
Гаврюхины ребята кинулись в башню по левой лестнице, Алешкины по правой. Владимир дернулся было направо, но почувствовал на локте тяжелую руку Бобра. Тот шепнул:
– Наверх не ходи. Главное тут будет, - и показал в сторону караульни. Сам же встал неподвижно рядом с Гаврюхой в нише ворот, прислушиваясь. Владимиру ничего не оставалось, как задержаться. Он услышал наверху топот, невнятную возню, тихий вскрик и уже с самого верха недоуменное: