Забытый плен, или Роман с тенью
Шрифт:
Заявление финансового директора об уходе с должности по состоянию здоровья президент подписал тут же, в присутствии заявителя, распорядившись, чтобы тот немедленно приступил к передаче дел преемнику, ожидавшему в предбаннике лебедевского кабинета. Перечень своих деяний Семен Львович получил при прощании как напоминание об «успешной» совместной работе.
– Оригиналы, надеюсь, для посторонних глаз недоступны?
– Надеюсь, это станет постоянной вашей проблемой.
Старик молчком направился к двери, взялся за латунную ручку, потянул на себя, вдруг застыл, потом резко развернулся и с перекошенным
– Ты еще пожалеешь об этом, сопляк! – хлопнул дверью и вышел.
Андрей Ильич долго отмывал после короткого общения руки, будто только что раздавил жирного таракана...
Остаток дня прошел спокойно, в обычном рабочем режиме. Позвонил с Бали Егорин, доложился о погоде, похвастал загаром, спросил об итоге разговора.
– Как и планировался, – ответил партнер.
– Отличная карта – джокер, правда, Андрюха?
– Поживем – увидим.
А вечером раздался еще звонок, и незнакомый женский голос пропел в ухо:
– Привет!
– Здравствуйте, это кто?
– Не узнаешь?
– Нет.
– А когда-то, Лебедев, мой голос был для тебя, как маяк в тумане, и ты несся на него, сметая с дороги доски и кирпичи.
– Танька! – развеселился бывший сокурсник. – Разве путь к маяку лежит через стройматериалы? Как ты меня нашла, рыжая?
– Во-первых, неприлично задавать даме подобные вопросы, а во-вторых, я давно не рыжая. Нынче я кошу всех мужиков блондинистой косой. А ты, Лебедев, не хочешь пасть к моим ногам?
– Давно мечтаю, дорогая блондинка.
– Правда? Я ведь доверчивая, таких обманывать грешно. Кто варится в девятом адовом круге, помнишь?
– Обманувшие доверие.
– То-то! Ну так что, жаждешь меня повидать?
– Танюха... – замялся занятый абонент.
– Не продолжай, я понятливая, пока.
– Эй, Лебедева, подожди! Ты звонишь, между прочим, деловому человеку, не даешь и секунды подумать.
– Думай, а жизнь пусть проходит мимо.
Андрей Ильич посмотрел на часы.
– Сейчас семь, в девять устроит?
– Вполне.
– Тогда встретимся на Тверской, напротив телеграфа. Помнишь наше место?
– А то!
...В первую минуту он ее не узнал. В двух шагах от перекрестка Тверской и Камергерского переулка, лениво постукивая пальцами по парапету подземного перехода, стояла блондинка. Несмотря на невысокий рост, она заметно выделялась среди вечно спешащих куда-то прохожих. Пышные волосы, открывающие загорелую шею, королевский поворот головы, высокомерно вздернутый нос, яркий чувственный рот, стройная фигура в лайковом пальто – элегантная, красивая, недоступная. Неужели та самая Танька, с которой они до изнеможения целовались тем комариным летом? В стройотряде, сколоченном из студентов Первого меда, ходила шутка, что Лебедевы – готовая семейная пара, невесте и фамилию не надо менять.
– Танюха, да тебя не узнать! Что ты с собой сделала, признавайся?
– Тайна сия велика есть, – заважничала первая любовь.
– Лебедева, ты просто красавица!
– Ага, – скромно подтвердила она, – мне так все говорят. Только я не Лебедева нынче, но госпожа Хаммер, сечешь?
– А миссис Хаммер фигуру блюдет или может позволить себе поздний ужин?
– Сегодня, Лебедев, пожалуй, можно расслабиться.
В
– Эй, Лебедев, ты слушаешь меня?
– Конечно, ты только что сказала: он был. Кто имелся в виду?
Татьяна звонко рассмеялась, как девчонка, уличившая во вранье.
– С тобой, дорогой, приятно вести беседу: можно плести что угодно, вплоть до последнего слова. Одна беда – неизвестно, когда ваша милость включится в разговор. О бывшем супруге я тебе, мой милый, толкую, о мистере Хаммере, жителе славного Сан-Франциско, крутом бизнесмене и сволочи, каких мало. Я прокантовалась с ним лучшие годы. Правда, в накладе не осталась: после развода вернулась в родные пенаты, открыла магазинчик на мужнины баксы. Торгую оптикой, – пояснила деловая леди, заметив удивленный взгляд. – Товар элитный, все честь по чести: лицензия, пара смазливых девчонок, офтальмолог за стенкой, колокольчик над дверью – супер! Вчера повесили вывеску еще на одном, в районе Арбата, завтра еду в Питер, хочу застолбить местечко на Невском – в общем, кручусь как белка в колесе.
– Дети есть?
– Бог миловал.
– Вернулась давно?
Она неопределенно махнула рукой.
– Иногда вижу кое-кого из наших, Лешку Росохина, например. Он теперь важная шишка: заведует в аптекоуправлении сбытом.
– Знаю.
– А, ну да, ты же у нас по лекарственной части, спасаешь народ от мора. Кстати, Лебедев, почему в России такая высокая смертность?
– Потому что такие, как ты, уезжают.
– Все такой же шутник и так же не к месту. Побалуешь меня десертом? Обожаю тирамису!
К столу подкатил официант, убрал использованные тарелки.
– Что-нибудь желаете еще?
– Тирамису и латэ, – выскочила вперед сладкоежка и весело уставилась на угодливого малого.
– Мне кофе по-восточному и пятьдесят грамм коньяку. Коньяк предпочитаю хороший. – Малый дернулся за картой вин к пустому соседнему столу. – Не надо, – отклонил услужливую руку клиент, – подберите сами, но за суррогат платить не буду. – Татьяна хмыкнула, однако промолчала. Официант почтительно откатился. – А мы похоронили Аркашу Олевского, помнишь такого?
– Конечно.
– Пять лет назад.
– Знаю.
– Откуда?
Она внимательно смотрела на Лебедева, раздумывая, достоин ли правды этот сухарь. Видно, решила, достоин, потому что огорошила первой же фразой:
– А вы в курсе, дорогие друзья, что у Олевского растет сын? Прелестный парнишка, между прочим, в январе ему стукнет шестнадцать.
– Что?! – На столе появились тарелка с прямоугольником, посыпанным тертым шоколадом и прикрытым листочком мяты, бокал с пышной молочной пеной, душистый дымящийся кофе, коньяк. Лебедев машинально опрокинул в себя «Курвуазье». – Тьфу, что за гадость! Ты шутишь?