Забытый плен, или Роман с тенью

Лунина Татьяна

Женщина оторвалась от подоконника, медленно направилась к выходу.

– А вашего парня сейчас беспокоить не стоит, – продолжал медик, – больному необходимы покой и сон. Денька через два можете заглянуть. Кормят у нас тут неплохо, да ему сейчас и не до еды.

– Хорошо, доктор, еще раз спасибо, – не стал спорить вежливый посетитель. – Я... – и застыл, поперхнувшись словом.

Глядя прямо перед собой невидящими воспаленными глазами, на Лебедева шла Полина. Аполлинария Евгеньевна Нежина, замутившая голову и пропавшая бесследно больше года назад...

Глава 9

Аркадия привезли через пятьдесят часов после похищения.

На лебедевское «как?» Семенов ответил уклончиво:

– Вам лучше этого не знать, Андрей Ильич. Были проблемы, но их удалось решить. – Отставные чекисты умеют держать язык за зубами.

– Что я могу сделать для твоих ребят? Деньги, машину, работу – проси, отказа ни в чем не будет.

– Я не проситель, Андрей Ильич.

– Прости, Кирилыч. Но твои люди на меня поработали, работа была не из легких, выполнена безупречно, значит, должна быть оплачена. – Работодатель достал из ящика письменного стола пару пухлых конвертов. – Вот, возьми. И передай на словах от меня благодарность, я подобных услуг не забываю. – Начальник службы безопасности молча взял конверты.

– Могу идти?

– Нет, погоди. – Шеф помолчал, потом спросил, глядя в сторону: – Эту сволочь потрепали сильно?

– Достаточно.

– Последствий не будет?

– Он жив, поваляется только чуток на койке, может, даже не на больничной.

– Разумно, о такого руки марать не стоит. Ладно, Игорь Кириллович, свободен. – Семенов развернулся к двери. – Нет, подожди! – Хозяин подошел к немногословному гостю и, тщательно подбирая слова, четко проговорил каждое: – Если тебе, твоей семье, семьям твоих детей когда-нибудь в чем-нибудь понадобится моя помощь – обращайся. И помни: с тобой говорит сейчас друг, искренний и благодарный.

– Спасибо, Андрей Ильич, – сдержанно поблагодарил Семенов и крепко пожал протянутую руку.

...Аркадий воспринял похищение как эпизод крутого боевика, куда случайно оказался втянутым уставший от бесконечной долбежки осточертевших учебников никому не интересный зубрила. Бледный, осунувшийся, с горящими глазами, голодный, точно новобранец, возбужденный недавними событиями, он жадно сметал со стола все подряд, не в силах прекратить свой словесный понос:

– Я все равно сбежал бы, честно, Андрей Ильич! И без этих, в масках. Шороху наделали, как будто Измаил брали, – презрительно фыркнул Аркадий, уплетая десятый кусок буженины. – А что было автоматами так размахивать? Им никто и не думал сопротивляться, просто от неожиданности пару раз в них пальнули, вот и все.

– Эти люди спасли тебе жизнь, – сдержанно напомнила Татьяна.

– Да кому я нужен! – отмахнулся найденыш. – Мужики, что меня привезли на дачу, вполне приличные типы. Анекдоты травили, в карты резались, воду давали, когда я просил, и...

– И размозжили Василию голову, – продолжил Лебедев.

– Голкина, конечно, жалко, – со вздохом признал Аркадий. – Но он, если честно, сам напросился: не надо было рыпаться.

Татьяна молча поднялась из-за стола и вышла.

– А может быть, ты виноват, что родился на свет? – сухо поинтересовался отцовский друг.

– Не понял?

– Тебе еще многое предстоит в этой жизни понять, поэтому веди себя как мужчина.

– То есть размахивай автоматом, – с набитым ртом уточнил Аркадий.

– Перед носом тех, у кого куриные мозги и грязные лапы, иногда не мешает и помахать.

– Ясно! Ваши слова, Андрей Ильич, наводят на мысли о теории Ницше, – ухмыльнулся «эрудит», – теории сильного человека. Например, такого, как вы. Я давно просек: вы не слабак. Слабаку с куриными мозгами такую махину, как ваша фирма, не потянуть. Здесь нужны сила и злость. Точно, – воодушевился «теоретик», – сила и злость! Когда можется все, что хочется, а тех,

кто мешает, нужно просто беспощадно давить, как тараканов. Они ведь мешали вам, правда, Андрей Ильич?

– Кто?

– Ну, эти, которые Ваську по башке долбанули, а меня увезли.

– Если ты хорошенько изучишь Ницше, – процедил сквозь зубы, едва сдерживаясь, Лебедев, – не для репетиторов, которым я за тебя, неуча, плачу, а чтобы самому разобраться, то, может, в твоей пустой пока башке осядет: сильный – он сильный во всем, во зле и в добре. Не пытайся только в текстах выискивать эту фразу, ее там нет. Чтобы до такой мысли дойти, надо прожить не шестнадцать лет и жить не бездумно. – Андрей Ильич отбросил салфетку. – Никогда не воспринимай доброту за слабость, иначе будешь этой жизнью часто бит. А сейчас убери со стола. И не подсовывай Римме Андреевне грязную посуду. Она помогает по хозяйству мне, не тебе.

Аркадий елозил ножом по мясному хрящу, низко опустив голову над тарелкой. Выражение его глаз при этом Лебедева не волновало.

Сына Олевского оставили в загородном доме главы «Оле-фармы». Вряд ли Львович бухнется второй раз в ту же воронку.

С тех событий прошло четыре месяца. Василий выписался из больницы, остался при Лебедеве. Совестливый сыщик долго не мог успокоиться, что так позорно провалил порученное дело. Собственное предупреждение шефу и ответная запоздалая помощь муки совести бедному Васе не облегчали: он упорно винил себя за промашку, проклиная свою беспечность. Бывший порученец согласился на должность заместителя начальника службы безопасности в «Оле-фарме»: чтобы одному сподручнее охранять, другому следует активно шевелить мозгами. Перспективный работник взял у фирмы кредит, купил однокомнатную квартиру. Андрей Ильич подозревал, что скоро там появится молодая хозяйка. В больничной палате от Голкина не отходила медсестра, с которой Васька не спускал очумевших глаз.

Лебедев уставился на стену. Чеканная парочка задрала крылья с хвостом, всем своим видом посрамляя заплутавшего в двух соснах идиота. В домашнем кабинете ангел и черт вели себя вольготнее, чем в служебном. Не миндальничали, откровенно строили рожи, не намекали, выказывали отношение к происходящему без утайки и скидок на сложность задачи. Дело сверхъестественных сил – искушать и испытывать, человеческих – выбирать и решать. Андрей Ильич открыл дверцу книжного шкафа, отнял бутылку у справочника Машковского, плеснул коньяк в пузатый бокал, взятый оттуда же. Проклятие! Что уж такого особенного в этой долговязой? Да ничего! Таких в Москве по десятку на каждой модной тусовке. Заколдовала она его, что ли? «Заколдованный» мрачно глотнул «Хеннесси». С той самой минуты, когда он увидел ее в больнице, проклятая чертовка опять не выходит из головы. Куда ни посмотри, всюду она. Везде, во всем. В офисе, на заводе, дома, в непонимающих глазах Татьяны, во внезапном увлечении Аркадия поэзией, глупых советах по ящику, как обустроить жилье, в молчании Васьки. Ее незримая тень выдавливала из воздуха и воды молекулы кислорода, делая жизнь стерильной и скучной – бессмысленной. И это было вернее того, что на дне бокала застыла сейчас пьяная капля. Вспомнилась собственная реакция на встречу с Аполлинарией в палате.

Бедняга с пробитым черепом после реанимации последовал за Васькой в ту же палату. Через день товарищей по несчастью развели, но в первый вечер черт столкнул их вместе, подпихнув до кучи незадачливого визитера, который вздумал в неурочный час сунуться со своим визитом. Уже с порога Лебедев наткнулся взглядом на прямую спину в черном свитере толстой вязки, неподвижно застывшую на стуле у соседней с Васькиной койки. Перебинтованный Голкин тут же многозначительно скосил глаза, давая понять, что опешивший шеф не ошибся.