Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек

Хейер Джорджетт

Миссис Чадли воткнула иголку в вышивание, сняла наперсток и содрогнулась.

— У меня совершенно нет желания говорить об этом, — заявила она. — Либо мой муж, либо я охотно навестили бы леди Биллингтон-Смит в ее горестный час, но, поскольку она, видимо, не нуждается в духовном утешении, мне больше нечего сказать. Надо полагать, служебное разбирательство состоится со дня на день и, уж конечно, соберет множество людей, одержимых вульгарным любопытством, но лично я и не подумаю ехать туда.

— Конечно,

дорогая Эмми, конечно! Естественно, ты не захочешь там присутствовать, — мягко произнес священник. — Это ясно и без слов. Но я думаю, инспектор хочет задать тебе несколько вопросов.

Миссис Чадли поглядела на Хардинга с нескрываемой враждебностью.

— Не представляю, какой помощи вы ждете от меня. Уверяю, мне никто ничего не рассказывал. Позволили поговорить только с мисс Фосетт. Скрытной я ее не назову, однако, должна признаться, считаю ее сдержанность чрезмерной и просто глупой.

— Эмми, дорогая! — снова сказал священник, на сей раз еще мягче.

Его супруга слегка вспыхнула, но потом успокоилась. Хардинг тут же воспользовался этим затишьем:

— Миссис Чадли, я лишь хочу узнать о ваших передвижениях вчера утром. Вы помните, когда приехали в Грейндж?

— О, если только это!.. Я позвонила в парадную дверь в двадцать минут первого, это точно, так как взглянула на часы, опасаясь, что времени уже больше. И могла бы звонить еще и еще, дворецкий заставил меня ждать у двери очень долго, своим слугам я бы такого не позволила.

— А когда он вас впустил, то повел прямо на веранду?

— Конечно. Не представляю, куда бы еще он мог меня повести, раз леди Биллингтон-Смит находилась там.

— Долго вы оставались на веранде, миссис Чадли?

— До половины первого.

— И ушли по тропинке, ведущей к подъездной аллее?

— Да. Я сказала леди Биллингтон-Смит, что беспокоиться из-за меня не стоит. Мне показалось, самочувствие у нее неважное, оно и неудивительно. Однако я всегда буду считать, что она сама обрекла себя на это, выйдя за такого человека.

— Эмми, нельзя дурно говорить о покойниках, — напомнил ей муж.

— Конечно, Хилари, однако правда есть правда, и было бы лицемерием представлять дело так, будто генерал не был грубым, властным и злобным. Несомненно, хорошие качества у него имелись, но от меня они оставались скрытыми. С леди Биллингтон-Смит он обращался ужасно, однако сочувствия у меня к ней нет, я всегда считала брак между мужчиной его возраста и девушкой едва ли не отвратительным, а уж его обращение с сыном — таким утонченным юношей! — было определенно зверским!

— Кажется, генерал был весьма неприятным человеком, — тактично заключил Хардинг. — Я вот что хотел узнать, миссис Чадли: идя по садовой тропинке, вы должны были пройти мимо кабинетного окна. Не заметили, был в кабинете кто-нибудь, кроме сэра Артура?

Миссис

Чадли распрямила свою прямую спину еще больше.

— Инспектор, в юности нас учили, что заглядывать в чужие окна — верх невоспитанности! — отчеканила она.

— Я и не имел в виду, что вы... мм... подглядывали. Но было бы совершенно нормальным, проходя мимо, бросить взгляд на окно. Неужели вы не сделали этого? Для женщины это так естественно...

— Для меня это было бы совершенно неестественно, — сурово ответила миссис Чадли, — тем более когда знаешь, что генерал находится у себя в кабинете. Непонятно, куда катится мир, если даже меня можно заподозрить в том, что я заглядываю в окна!

— Если бы в кабинете кто-то разговаривал, услышали бы вы голоса? — невозмутимо гнул свое Хардинг.

Священник наклонился и погладил руку жены.

— Успокойся, дорогая, инспектор не обвиняет тебя в подглядывании, — утешающе протянул он. — Ты могла по случайности кого-то увидеть или услышать, а для расследования это имело бы большое значение.

— Если бы увидела или услышала, то немедленно сообщила бы в полицию, узнав об убийстве сэра Артура, — отрезала миссис Чадли. Встретив кроткий взгляд мужа, она несколько смягчилась. — Насколько могу судить, никаких голосов в кабинете не раздавалось. Наверное, я обратила бы внимание на какие-то звуки, однако, надеюсь, не поддалась бы праздному любопытству.

— Точно так же, миссис Чадли, любое движение в кабинете привлекло бы ваш взгляд... мм... невольно?

— Возможно. Определенного ответа дать не могу. Мне кажется, никакого движения там не было.

Хардинг поднялся.

— Спасибо, миссис Чадли, это все, о чем я хотел вас спросить.

Возвратясь в «Корону», он почти сразу же уселся за бумаги и лег спать лишь к полуночи. За это время он много написал, многое обдумал и выкурил несколько трубок.

На другое утро Хардинг к девяти часам приехал в полицейский участок и застал суперинтенданта несколько раздраженным.

— Я думал, вы заглянете ко мне вчера вечером, — сказал этот достойный человек.

— Правда? — спросил Хардинг. — Надеюсь, вы не дожидались меня. Доброе утро, сержант. Появились какие-нибудь новые версии?

— Нет, сэр, не могу этого сказать, — не стал лукавить Незерсол. — Чем больше я думаю об этом деле, тем сильнее мне кажется, что убийцей мог быть кто угодно.

— Ну что ж, давайте немного поломаем голову, — предложил инспектор, придвинув стул к столу и открывая свой планшет. — Суперинтендант, возвращаю вам записи показаний, которые вы столь любезно предоставили мне вчера. Кажется, я свел в систему все важные данные.

Суперинтендант взял бумаги и сунул в ящик стола.

— Конечно. Если они вам не пригодились... — протянул он оскорбленным тоном.