Зачистить Чистилище! Пленных не брать!
Шрифт:
Штурмовики быстро разобрались в действии этих нехитрых механизмов. Обернувшись, Мазуров видел, как колдуют над ними штурмовики, водружая на зажимы первые снаряды.
«Отлично, отлично», — мысленно подбадривал он штурмовиков, а они, точно смогли услышать то, что творится у него в голове, заработали воодушевленнее.
Транспортер дернулся, заскрипел, пополз вверх, как плоская, неизвестная науке змея.
Так и хотелось разбить о первый снаряд бутылку с шампанским, как делают это, когда спускают со стапелей новое судно, чтобы ходилось ему по морям и океанам долго и счастливо. Будь бутылка под рукой, Мазуров не пожалел бы ее для такого случая. Он провожал снаряд взглядом, пока тот не скрылся в щели.
Штурмовики,
Мазуров заметил, что инстинктивно штурмовики утирают руками лбы, но как же сотрешь с них пот, когда они закрыты резиной противогазов.
Гора пустых ящиков и опилок все росла, постепенно заполняя весь пол.
Мазуров почувствовал, что пол задрожал, стал каким-то непрочным в одну секунду, будто сделали его не из бетона, а под ним была не земля, а пустота. По стенам прошел противный гул, и создалось ощущение, что ты находишься в бочке, по которой кто-то вздумал колотить дубиной. Уши заложило, в них на какое-то время остался только звук бегущей по венам крови.
Мазуров невольно присел, бросил взгляд на дверь. Она деформировалась. Ее чуть выгнуло внутрь, но тем самым еще больше заклинило. По ее краям из стены вывалились большие куски бетона, но дверь еще прочно сидела в проеме. Мазуров так и не понял, когда австро-венгры обнаружили, что она закрыта изнутри. Стучались ли они в нее, пробовали ли открыть — он не знал, а услышал только, как они попробовали ее выбить направленным взрывом. Но они не рассчитали и заложили слишком слабый заряд, то ли думая, что его будет достаточно, то ли опасаясь, что из-за более мощного заряда сдетонируют снаряды и тогда на воздух взлетят не только русские, но и все, кто находился поблизости. От такого взрыва их не просто разорвет на куски, они все превратятся в инертный газ, полфорта и его стены разрушатся, а здесь, внутри него, будет зиять огромная, на пару этажей, пещера. Если бы они узнали, что на складе почти не осталось снарядов, то не стали бы церемониться.
Штурмовики остановились и тоже смотрели на дверь, будто от их взглядов она станет прочнее и не вывалится после очередного взрыва. Им осталось перебросить на транспортер еще с десяток ящиков.
«Быстрее, быстрее. Не останавливайтесь», — подбодрил их знаками Мазуров.
Штурмовики заработали с удвоенной энергией, точно совсем и не устали.
Сам же Мазуров отошел подальше от двери, приготовил автомат на тот случай, если австро-венгры ее вышибут и сунутся внутрь.
Вряд ли второй взрыв был сильнее предыдущего, просто теперь этим занимался кто-то более опытный. Он заложил заряды в тех местах, где в стену уходили блокирующие рычаги. Вначале Мазурову показалось, что дверь не выдержала, ее окутал дым, но он все же не услышал, как она упала, а когда дым стал рассеиваться, то увидел, что дверь еще стоит на прежнем месте, едва удерживаясь погнутыми зажимами. Ногой-то ее не выбьешь, но третий заряд, даже самый маломощный, точно снесет ее, а это произойдет спустя считаные минуты.
Штурмовики возились с последними ящиками.
«К чертям их. И так уже набрали много. Хватит. Не стоит рисковать из-за нескольких снарядов. Погоды они уже не сделают».
Мазуров приказал штурмовикам прекратить работу, показал на транспортер.
Штурмовики по очереди схватились за зажимы. Транспортер понес их вверх. Ощущение было такое, будто ты катаешься на каком-то аттракционе.
Дверь выбило, когда Мазуров почти выбрался со склада. Его ноги окатило теплой волной, чуть подталкивая. Он вывалился на пол, подполз к щели, слыша, как на складе затопали ноги. Самое время бросить туда гранату, но он не хотел еще выводить из строя транспортер, ведь
Австро-венгры быстро догадались, каким образом русские проникли на склад, странно, что такая же мысль не пришла к ним пораньше, ведь тогда они и сами могли воспользоваться этим путем, чтобы пробраться на этаж выше, а не штурмовать бездумно лестницы, неся большие потери.
Каски сиротливо лежали на полу внутренней частью вверх, чем-то схожие сейчас с котелками для еды, брошенными слишком быстро бежавшими хозяевами. От этой мысли у Мазурова заурчало в животе, и он подумал о том, что давно не ел и в желудке у него ничего не осталось. Но вместо того чтобы рыскать по карманам и искать там плитку, наверное, уже растаявшего шоколада, он водрузил себе на голову каску. С ней стало как-то комфортнее, то ли от чувства безопасности, то ли по другой причине. Его примеру последовали и остальные штурмовики, разобрав свои каски.
Он ждал, когда из щели появится первый гость, заранее зная, что эта встреча будет походить на охоту на куропаток, когда загонщики направляют зверя прямо на тебя и остается только спустить курок, ведь с такого расстояния промахнуться просто невозможно.
Австро-венгр чуть замешкался, поздно сообразив, что с каской в щель он не пролезет, но наконец-то над полом появилась его макушка, потом и вся голова в противогазе. Увидев Мазурова, сидящего всего в метре от него, он судорожно попробовал вытащить еще и ружье, но не успел бы это сделать, пусть даже оно и не застряло. Глаза их встретились, и через стекло противогаза австро-венгр прочитал, что его ждет. Он оцепенел на какую-то секунду, рука его все пыталась протолкнуть в щель ружье, а над поверхностью даже появился ствол, когда Мазуров нажал на курок, предварительно поставив автомат в режим одиночных выстрелов.
Левая стеклянная глазница разлетелась в куски, превращая все, что находилось под ней, в кровавое месиво. Крови почти не выступило. Вся она осталась под противогазом, лишь по краям испачкав разбитую глазницу. Голова австро-венгра дернулась назад, ударилась в транспортер, потом поникла, тело обмякло, и если бы транспортер не двигался, то оно свалилось бы вниз, но тот продолжал вытягивать его на поверхность. У австро-венгра согнулись ноги, стали елозить по краям щели. Шершавый бетон разорвал на коленях брюки, а потом принялся и за сами колени, стерев их чуть ли не до костей, так что когда тело вывалилось на пол, оно было так изуродовано, будто над ним потрудился опытный палач.
Это было обычное убийство. Расстрел безоружного человека.
На полу стало натекать кровавое пятно, струйки крови добежали до щели и закапали вниз.
У Мазурова было противно на душе, когда он смотрел на мертвого австро-венгра.
Нечестно все это.
Но ведь время рыцарских поединков миновало даже раньше, чем исчезли сами рыцари в красивых и блестящих доспехах, и только пилоты аэропланов в воздушных поединках следовали каким-то правилам, которые никто из них не писал, но отчего-то каждый из них верил, что они существуют. Должны существовать.
Его выстрел услышали внизу. Австро-венгры наверняка догадались, какая участь постигла их товарища, сгрудились возле транспортера за какими-нибудь укрытиями, чтобы их не достали сверху, и стали обстреливать щель из ружей. Какие-то пули рикошетили от транспортера, падали обратно, другие бились в потолок, но Мазурова они достать не могли.
«Вряд ли они полезут еще, а если и полезут, то не сейчас. Придумают что-нибудь».
Он подумал, что сам бы предпринял в подобной ситуации. Наверное, пустился бы наутек, подальше от транспортера, потому что в щель могут запустить гранату, но то же самое могли сделать и те, кто находился внизу, поэтому Мазуров внимательно следил за тем, что выносят со склада зажимы.