Задира
Шрифт:
– Да, они в полном порядке, - мимолетно мазнув по товарищам взглядом, заверил меня Бродяга, - а я даже представить себе не мог, что ты такой здоровенный!
Только тут я догадался, почему он выглядит таким неказистым – здесь и сейчас я был в своем настоящем теле. И ощущал я себя совсем не так наполовину фантомно, как в нашей комнате созданной стараниями Экуппы. Я был собой! Впервые за то недолгое время, что из-за перебора событий вполне резонно казалось мне вечностью.
– Мужик! Я снова мужик! – немного даже растерянно прошептал я, и родная щетинистая физиономия тут же невольно расплылась в самой широкой из моих улыбок.
–
– Стражника? – переспросил я.
Таллан лишь молча мотнул головой в сторону недавно увиденной мною парочки.
Они уже закончили экспрессивно размахивать руками и неторопливо шли в нашем направлении.
– Сейчас начнется, - со вздохом проронил Бродяга,- ты, это, прощай, на всякий случай. Надоели они мне настолько, что сил уже нет плясать под их дурацкую дудку, да и не справился я с последним заданием – дров наломал с вами изрядно, а такого тут не прощают – списанный я материал…
Я крепко пожал протянутую руку товарища, каким-то шестым чувством понимая, что все вопросы сейчас излишни, и принялся ждать.
Парочка, двинувшаяся было в нашу сторону, как назло, вновь о чем-то заспорила. Они опять остановились и продолжили свои пантомиму.
– Меньше всего на свете я хотел снова сюда вернуться, - не сводя с них глаз, произнес Бродяга, явно радуясь полученной отсрочке, - готов спорить на что угодно – это существо давным-давно пережило свой разум и руководствуется теперь только своей больной фантазией…
– Которое именно? – уточнил я, щуря глаза, чтобы лучше рассмотреть парочку.
– Да это одно существо, - сплюнув себе под ноги, процедил Таллан.
Я подумал, что ослышался, но взглянув на исказившееся как от зубной боли лицо товарища, понял, что он как никогда серьезен.
– Как тогда можно объяснить то, что я вижу двух людей? – осторожно, уточнил я.
– На самом деле это один человек. Точнее, это вообще не человек. Когда они первый раз меня оживили, их было пятеро. Вернее, оно было пятью человекоподобными существами: мужчина, женщина и три каких-то смеси между двумя полами – не люди, а три чудовищных ростовых портрета, сошедшие с полотен сумасшедшего художника. Потом их постепенно становилось меньше. Теперь всего двое, но, боюсь, от этого никому из нас легче не будет…
Я закрыл глаза. Возможно ли, что Бродяга тронулся умом от перенапряжения? Возможно, и даже вероятно. Может ли он говорить правду? Может, но это уже гораздо менее вероятно. С другой стороны, все, что недавно происходило и сейчас происходит со мной, тоже выглядит, мягко говоря, – сумбурно.
– Как думаешь, мне его стоит опасаться? – решил я получить побольше информации на тот случай, если Бродяга все еще в своем уме.
– Все зависит от того, на какой крючок они тебя подцепили, - произнес Таллан, разминая шею и щелкая суставами пальцев, словно готовясь к рукопашной схватке, - я так понимаю, что ты с ним встречаешься впервые и трудился на Стража втемную?
– Да, до этого момента я и не подозревал о его существовании, - подтвердил я, - а почему он, оставаясь единым, может разделяться на несколько – тут я взял паузу, чтобы подыскать нужное слово – сущностей?
– Все, что я о нем знаю, это то, что он больной сукин сын! Больной на всю голову, если у него вообще есть голова! Я почти уверен, что в первую встречу со мной он не просто распался на несколько
Я с грустью посмотрел на товарища. Может, он и не сошел с ума окончательно, но что-то в его сознании явно помутилось. Что тогда с ним было дальше, я уточнять не стал, чтобы лишний раз не травмировать и без того расшатанную психику.
– Не думаю, что я на крючке, - сказал я, чуть помедлив с репликой, - я никому ничего не должен, тем более, что теперь я в своем теле и отвечаю только за себя.
– Он даже за это может зацепиться, - скорее выдохнул, чем сказал Бродяга, - хочешь оставаться в своем теле – играй по его правилам, и все у тебя будет хорошо. Если, конечно, будешь хорошо играть! Вот я упустил мать Элизи – меня тут же «наградили» лысиной и невозможностью нормально спать и одеваться. Уже больше десяти лет я по-человечески не спал…
Последняя фраза буквально застряла в горле у Таллана.
Вот оно что: оказывается, все проклятия, павшие на голову – и не только голову – Бродяги, были не последствием наложенного родового проклятия. Он их заполучил здесь. Хорошо, что он поделился со мной этой информацией. Кем бы или чем бы ни был этот Страж, с ним нужно быть максимально осторожным.
– …а вот мой крючок – новая жизнь в моем родном времени, - после некоторой паузы продолжил, наконец, Бродяга свою импровизированную исповедь, - ты, вот, прибыл к нам из своего мира, а я родом из нашего мира, но из его прошлого. Из того времени, когда Белых уже низвергли, но память о них и подаренные ими великие заклинания еще не были забыты. Если бы Страж не урезал мне способности, я мог бы одним движением пальца раздавить любое современное войско из самых признанных и заслуженных боевых магов. Для меня они, все равно, что дети.
– А что случилось с тобой в прошлом? – уточнил я, уж и не зная, чему больше удивляться: его откровенности или той информации, что я, благодаря ней, получил.
– Коварство и любовь! – одновременно с болью и патетикой в голосе, сопровождая слова кривой усмешкой, произнес Бродяга. – А точнее, любовь и коварство. В общем, мне нужно воскреснуть в своем времени и убить его у нее на глазах, потом ее, а потом уж и себя.
– Ну, ты же осознаешь, что они уже оба мертвы, а ты сейчас общаешься с иномирянином в другом времени, а это все значит, что твоя цель себя немного изжила? – тихо и вкрадчиво уточнил я.
– Само собой, дружище! – активно согласился со мной Бродяга. – Все вообще пошло не по плану! Я поднимал клановские архивы: она умерла первой, он вторым. Я, вот, до сих пор жив, но!...
Нет, он точно сумасшедший. Пора прекращать тратить на него время и пытаться подготовиться к скорой встрече с этим страшным местным аналогом двуликого Януса.
Всемогущие спорщики вновь прервались на секунду и развернулись к нам. Я рефлекторно сглотнул подкативший к горлу ком волнения и скосил глаза на Бродягу, будто бы ища поддержки. С моим боевым товарищем творилось что-то неладное: он явно хотел продолжить неоконченную фразу, однако, как ни старался, не мог произнести ни звука.