Задверье (Никогде)
Шрифт:
Отец, кто убрал твой дневник? – спрашивает она. – Кто его спрятал?
Но он уже отдаляется, сон рассеивается. Она зовет отца, но отец не слышит. Он что-то говорит, и она не может разобрать слов.
Дверь тихонько стонет во сне. Потом поворачивается на другой бок, подкладывает руку под щеку, тихонько всхрапывает – раз, другой, третий… Она спит. Но больше ей ничего не снится.
Ричард чувствует, что Зверь ждет их. С каждым шагом, с каждым поворотом это чувство растет и усиливается. Он знает, что Зверь там, что он затаился
Зверь бросается вперед.
Ричард вскидывает руку (но это не его рука) и швыряет копье в Зверя.
Он видит его глаза – красные, пылающие злобой. Они приближаются. Это всего секунда, но она кажется вечностью. А потом Зверь кидается на него…
Кто-то плеснул ледяной водой ему в лицо, и Ричард проснулся, как от пощечины. Резко отрыл глаза и замер, хватая ртом воздух. Сверху на него смотрела Охотница. У нее в руках было большое деревянное ведро – пустое. Ричард с трудом поднял руку. Лицо и волосы у него были мокрые. Дрожа от холода, он смахнул капли воды с лица.
– Зачем ты так? – пробормотал он. Во рту у него было противно, словно какие-то крошечные зверюшки использовали его рот как отхожее место, а потом растворились, превратившись во что-то зеленоватое. Ричард попытался встать и тут же снова сел. – О-о-о… – простонал он.
– Как голова? – понимающе спросила Охотница.
– Так себе.
Она взяла другое ведро, наполненное водой, и подтащила его поближе.
– Не знаю, что вы пили, – сказала она, – но это было что-то действительно крепкое. – Она осторожно побрызгала водой в лицо Двери. Веки у девушки дрогнули.
– Неудивительно, что Атлантида затонула, – проворчал Ричард. – Если им всем было так тошно по утрам, они наверняка только обрадовались, когда их поглотили волны. Где мы?
Охотница еще побрызгала в лицо Двери водой.
– В конюшне у моего друга, – ответила она.
Ричард огляделся. В самом деле, похоже на конюшню. Но неужели лошади живут под землей? Или эта конюшня не для лошадей? На стене был какой-то знак, похожий на латинскую букву «S» (или на змею) в окружении семи звезд.
Дверь осторожно ощупала свою голову, словно сомневаясь, что с ней все в порядке.
– О-о-о… – выдохнула она. – Темпл и Арка! Я умерла?
– Нет, – сказала Охотница.
– А жаль…
Охотница помогла ей подняться.
– Что ж, он нас предупреждал, что вино крепкое… – сонно пробормотала Дверь, и вдруг – в одну секунду – сон как рукой сняло. Она схватила Ричарда за плечо и в ужасе указала на символ на стене – змейку в окружении звезд. Дверь охнула и затравленно огляделась, словно мышка, ненароком попавшая в комнату, полную кошек. – Серпентина! [42] – воскликнула она. – Это герб Серпентины. Ричард, бежим! Надо убраться отсюда, пока она нас не заметила…
– И ты думаешь, дитя мое, что можно оказаться во владениях Серпентины без ее ведома? – послышался вдруг сухой шелестящий голос.
42
Serpentine – озеро в Гайд-парке, созданное в 1730 г. и получившее название из-за своей узкой, извилистой
Дверь отступила назад и прижалась к стене. Ее била дрожь. В раскалывающуюся от боли голову Ричарда пришла мысль: он впервые видит Дверь в таком ужасе.
Серпентина стояла в дверях. На ней были белые кожаные сапоги и белый кожаный корсет, вокруг которого пенилось белое кружево и шелк. Казалось, это когда-то был свадебный наряд, только с тех пор кружево изорвалось и посерело. Она была выше их всех. Седые волосы, зачесанные наверх, касались притолоки. У нее было властное лицо, тонкие губы и пронзительный взгляд. Она смотрела на Дверь, и было видно, что она принимает этот страх как должное. Она давно привыкла, что ее боятся. Ей это даже нравится.
– Успокойся, – бросила Охотница Двери.
– Но это же Серпентина, одна из семи сестер, [43] – прошептала Дверь.
Серпентина вежливо склонила голову и подошла к ним. Из-за ее спины показалась худая женщина с длинными черными волосами и резкими чертами лица. На ней было черное платье, утянутое в талии. Женщина молчала. Серпентина приблизилась к Охотнице.
– Когда-то очень давно Охотница мне служила, – сказала Серпентина и провела белым пальцем по карамельной щеке Охотницы – любовным, собственническим жестом. – Тебе удалось сохраниться лучше, чем мне, – проговорила она.
43
Seven Sisters (букв. «семь сестер») – станция метро и место в Лондоне, получившее название от семи древних вязов, посаженных по кругу. Предполагается, что это могло быть местом языческих жертвоприношений. Позже заменены пирамидальными тополями.
Охотница опустила глаза.
– Ее друзья – мои друзья, – объяснила Серпентина. – Ты Дверь?
– Да, – еле слышно ответила девушка. Во рту у нее пересохло.
Серпентина посмотрела на Ричарда. Он явно не произвел на нее впечатления.
– А ты кто такой? – холодно спросила она.
– Ричард.
– Я Серпентина, – милостиво сообщила она.
– Я так и понял, – ответил Ричард.
– Вас ждет завтрак, – сказала Серпентина, – если конечно, вы хотите прервать свой пост.
– О нет! – простонал Ричард, а Дверь промолчала.
Она по-прежнему прижималась к стене и дрожала, как осенний лист на ветру. Дверь понимала: раз Охотница притащила их сюда, значит, она уверена, что здесь им ничто не угрожает, однако страх по-прежнему ее не отпускал.
– Что на завтрак? – спросила Охотница.
Серпентина посмотрела на женщину с осиной талией.
– Что на завтрак? – повторила она вопрос Охотницы.
Женщина улыбнулась (Ричард подумал, что в жизни не видел такой ледяной улыбки) и принялась перечислять:
– Яичница-глазунья, яйца-пашот, яйца маринованные, оленина с карри, лук маринованный, сельдь маринованная, сельдь копченая, сельдь соленая, бульон грибной, свинина соленая, капуста фаршированная, рагу из баранины, холодец из телячьих ножек…
Ричард хотел было попросить ее замолчать, но не успел – его стало рвать, неудержимо и мучительно.
Ему хотелось, чтобы кто-то его утешил, сказал, что все в порядке и скоро ему станет лучше. Он хотел, чтобы кто-нибудь дал ему аспирин и стакан воды, а потом уложил в постель. Но никто не стал его утешать, а постель его осталась бесконечно далеко – в другой жизни. Ричард зачерпнул воды из ведра, умылся, прополоскал рот и, пошатываясь, пошел вслед за четырьмя женщинами завтракать.