Заетойщина
Шрифт:
перед ним зияет вход,
ядовитый запах серы
из отверстия идёт.
Дед Етой, он не из робких,
вепс – воинственный и громкий,
существо – не вещество,
бесит эта вонь его.
А ещё во тьме пещеры
что-то тёмное лежит
и таинственно, таинственно,
таинственно, таинственно,
таинственно дрожит –
что-то вязкое, живое…
Дед качает головою
и кричит во тьму, кричит:
«Выходи-ка из коробки,
из пещеры то есть той,
тёмной ямы гробовой!»
А
«Ну нашёл, блин, чем гордиться,
перестань права качать.
Если биться, значит, биться,
что же в жопу-то кричать?»
Дед Етой стоит, не знает,
меч в руке его усох,
алкоголем разбавляет
он спитой морковный сок.
* * *
Кхмер Пол Пот
пьёт компот.
Президент Бокасса
жрёт человечьи мяса.
Только скромный Дед Етой,
встав, как водится, не с той,
с-под-подушки личную
пьёт водочку «Столичную».
Выпил рюмочку и вот
вам привет передаёт.
* * *
Дед Етой как всегда встал не с той,
ну а толку-то – та ли, не та ли?
Вытер лоб, сунул ноги в сандали,
постучал об кулак головой.
Посмотрел на кота на кастрата,
Энди Уорхола, дегенерата,
чей портрет на обоях висел –
высох, выгорел и обрусел.
Выпил водки, вчерашней, остывшей,
из бутылки, забытой, но бывшей,
потянулся, зевнул, почесался,
клоп ленивый в лодыжку всосался.
Хлоп! – ударил: «Расползался, тать!»
И в кровать завалился опять.
В чём мораль этой притчи простой?
Да всё в том же: Етой встал не с той.
* * *
Если правую наречь левою,
если левую наречь правою,
можно вспомнить сказку старую, древнюю,
ту, где ложь всегда венчается правдою –
а венец-то был из терна колючего,
из болотного хвоща из вонючего.
Дед Етой, который встал, весь искрюченный,
измочаленный, спитой, хнёй навьюченный,
вставши медленно, он правую левою
не нарёк и свой носок продырявленный
опустил вместе с ногой на пол плиточный,
как на крашеный на гроб на повапленный,
где внутри был морок паточный, пыточный,
тьмою тварною, библейскою явленный.
Он сказал: не изъязвлю ни полпятки я,
ни ступни, ни полступни, ни мизинца я.
Хоть потоп, хоть холокост, хоть распятие,
хоть какая, мать её, диспозиция.
Хоть сродни меня с красой-королевою,
хоть пихни меня в разборку кровавую,
не смогу наречь я правую левою,
не смогу наречь я левую правою.
* * *
«Икар и раки, раки и Икар…»
Дремало море в голубом тумане,
дремал Дедал, похрапывал, икал,
топил тоску
«Икар и раки, раки и Икар…»
Что, Дед Етой, задумался? Не стоит.
Трясёт Дедал античной бородой,
и если кто сегодня встал не с той,
так это никого не беспокоит.
* * *
Лишённый разума, как мотылёк простой,
как рак-отшельник в вузовской столовой,
лежит на пляже мёртвый Дед Етой
и думает, сопя, о жизни новой:
что вот он встанет, с этой или с той –
не всё ль равно? – дотянется до пива,
и будет долго, трепетно, красиво
вливать его себе в живот пустой.
И думать, думать: «Надо бы мне, братцы,
хоть на недельку замариноваться.
А то скажи, чего я на пляжу
в постылых белых тапочках лежу?»
* * *
Прозрачных крыльев чаячьих разлёт
над золотым феодосийским пляжем,
Семирамиды виноградный мёд,
и сад расплылся облаком лебяжьим.
О Дед Етой, ты помнишь эти дни?
Не помнишь? Ключик вытащи заветный
и в дверце его дважды поверни,
и ход найди за дверцей незаметный.
Но Дед Етой гремит сковородой,
яичницу готовит на конфорке
из двух яиц, а ключик золотой
забытый им лежит на верхней полке.
* * *
Дед Етой роскошествует,
лежит на пляжу
с мордою скукоженною.
Рядом я лежу.
Солнце светит мне в висок
от судьбы наискосок.
Выстрел выстрелит, и я –
с вами, мёртвые друзья.
А живые подождут,
ко мне позже подойдут.
Только это Дед Етой
не заметит,
он сегодня встал не с той,
не ответит.
* * *
«Наверно, я ни доллара не стою,
когда на ровном месте не стою», –
подумалось однажды Дед Етою,
взглянувшему с утра на жизнь свою.
Он подышал на зеркало: тревога
в дыханье отразилася его.
Налил в стакан, для трезвости, немного,
сто пятьдесят, почти что ничего.
На календарь взглянул, число увидел…
– О боже мой! – в сердцах проговорил. –
Сегодня же божественный Овидий
«Метаморфозы» миру подарил.
«В степь удалиться за залив за Финский, –
подумал вдруг мятежный Дед Етой, –
чтобы не видеть этой жизни свинской,
писать стихи, обросши бородой?»
Махнул рукой, налил ещё, до края,
до горизонта, до черты пустой.
А ангел за спиной, крылом играя,
шептал ему: «Ты снова встал не с той».
* * *
Раз осенью проснулся Дед Етой –
вино горчит и пиво кисловато…
Но в том, что он сегодня встал не с той
Конец ознакомительного фрагмента.