Загадаю Тебя
Шрифт:
– Все да не все, – бормочет дед.
– В Москве достаточное количество вузов. Попроще МГУ. Попроще, не значит хуже, – добавляю на всякий пожарный. А то, мало ли, как расценит мои слова.
– Далась нам эта ваша столица! Цитадель павших нравов и распущенности!
– Перестань, дед.
– Ну, умник, долго ещё ждать? – он прямо-таки орёт.
Вижу, как взъерепенился. Видимо, грядущий отьёзд внучки – больная для старика тема.
Хочется ляпнуть что-то типа «да, Оль, нечего тебе делать в этой глуши»,
– Египетская сила! Какого… – дед в шоке пучеглазится на доску. Недоумевает.
– Ура! Наконец-то поедим! – хлопает в ладоши Оля. – У тебя разболелась голова? – осведомляется обеспокоенно, заметив, как я трогаю висок.
– Немного.
– Ты вот придумал тоже дед! В шахматы играть с человеком, у которого сотрясение! – ругается, накладывая пюре и курицу. Сначала мне в тарелку, а потом и деду. Он это подмечает и недовольно поджимает губы.
– Да ладно, Оль. Зато выяснили, что мозги не вытекли и по-прежнему работают, – подмигиваю я ей.
Щёки Оли заливаются ярким, розовым румянцем. ЧуднАя такая. Я, кстати, сто лет не видел, как девчонки краснеют и смущаются.
– Что-то тут нечисто! Ты явно мухлевал, жук! Я требую реванш! – вновь обретает голос Корней, отказывающийся мириться с проигрышем.
– Ну уж нет, дудки! – Оля забирает у него шахматы. – Реванш оставим на потом. Новогодняя ночь, вообще-то! Я её, между прочим, весь год ждала!
– Какое бессмысленное занятие.
– А вот и не бессмысленное, – горячо спорит она с ним. – Попробуй, нормально на соль?
– Нет, – отзывается он, едва отправив вилку в рот.
– А по-моему, всё ништяк, – рискую вмешаться, искренне не догоняя, чего дед капризничает.
Как по мне, и картошка зачётная, и курица. Про «Оливье» ваще молчу. Шикардосный. Планирую подбавить, уж больно хорош.
На соседний стул запрыгивает огромный, пушистый котяра. Усевшись, принимается лениво разглядывать присутствующих.
Ржу. То ещё персонаж. Недовольная толстая морда с лохматыми бровями. На шее серебристый дождик.
– И Персик проголодался, – девчонка отдаёт ему кусочек колбасы.
– Оля!
– Ну праздник же, дед! – смеётся заливисто.
Внезапно звонит телефон. Не успеваю моргнуть, как она вскакивает и хватает его со стола.
– Тут говори, – давит взглядом предок.
– Ма… Вы уже подъезжаете? – пищит она радостно, послушно присев на стул.
– Нет, Оль, не получилось. Адольфа не отпустили с работы. Сама знаешь, всё на нём в компании держится.
– Так вы, что же, не приедете совсем?
Девчонка заметно сникает. Глаза снова на мокром месте.
– Подарок пришлю посылкой. И тебе, и деду.
– Ничего не надо, – шмыгает носом Оля.
– Что значит не надо? Мы с Адольфом старались,
– Пусть твой Гитлер им и удавится, – злится Корней.
– Мам, вместо подарков… лучше бы вы приехали, – девчонка выразительно на него смотрит и прикладывает телефон к другому уху.
– Оль, не будь эгоисткой. Говорю же, не получилось, – мнётся дама. – Как дед себя чувствует? Не болеет?
– Передай, что помирать пока не собираюсь. А если и помру, хоронить нам есть за что. Справимся.
– Дед! – цокает языком внучка и, всплеснув руками, быстро выбегает из комнаты.
В принципе, её можно понять. Нормально поговорить с матерью он всё равно не даст.
— Адольф… – тяну многозначительно, глядя на Степаныча, сминающего салфетку.
– Нет бы нормального русского мужика найти! – взрывается Корней.
– Ну, может, он человек хороший.
– Хороший, плохой, какое мне дело! Она вон родную дочь когда последний раз видела?!
– В Германии живут? – предполагаю осторожно.
– Уже седьмой год как.
– Понятно.
Теперь Олин вопрос про перелёт несёт в себе куда более глубокий смысл. Выходит, что не из праздного любопытства интересовалась.
– А чё не отпустите девчонку к матери погостить? – закидываю удочку. – Двадцать первый век на дворе. Самолёты падают крайне редко.
– Больно волнуют меня твои самолёты! Нечего Оле там делать. Тема закрыта! – чеканит дед холодно.
Глава 5
Корней Степанович поднимается из-за стола и, приложив кулак к больной спине, чешет вслед за внучкой.
Эх… Чужая семья – всегда потёмки. Кто его знает, почему дед так ополчился на этого немца. Может, у них какой-то конфликт был. А может, Корней не хочет принимать иностранца исключительно по своим личным причинам.
Накладываю себе в тарелку Оливье. Подбавляю пюре, беру куриную ножку. Всё это складываю в одну тарелку. Мать схватилась бы за сердце, если б увидела. Отчитала бы стопудово. Пришлось бы прослушать часовую лекцию о том, что подобное свинство в приличном обществе недопустимо.
Но матушки сейчас рядом нет, так что я вполне могу себе позволить просто насладиться вкусной едой. Ну так ведь?
Закидываю в рот кусочек салями. Присматриваюсь к тем блюдам, что стоят на столе. По-любому надо попробовать второй салат, кабачки и те симпотные рыбные бутерброды. Выглядит весьма аппетитно.
Пока я самым наглым образом набиваю до отказа довольный желудок, Оля и дед ругаются. Точнее ругается только дед. По крайней мере, именно его голос звучит на весь дом.
Он возвращается в комнату аккурат к тому моменту, как я почти опустошаю тарелку. Злющий и заведённый, ковыляя, направляется в сторону кухни. По пути бормочет что-то на старо-ругательном.