Загадаю Тебя
Шрифт:
– Рестораны, кинотеатры и торговые центры? – смотрит на меня, как на идиота. – Нет. Школа, сад, поликлиника, столовая, рынок. Ну и так несколько маленьких частных магазинчиков: хозмаг, продуктовый «Добрый», канцтовары «Незнайка».
– Понятно. То есть по поводу хорошего автосервиса не стоит даже спрашивать?
– Машинами занимается только дядя Вазген. Он живёт на окраине и сутками с железками развлекается.
– Дядя Вазген, – повторяю удручённо.
– Оля, Вазген чинит тракторы и наш устаревший отечественный хлам.
Так и думал,
– Всё, тихо, Щас вождь к плебеям будет обращаться, – шикает на нас дед.
Это он про традиционную речь президента.
– Блин! Уже? – Оля резко подрывается с места. Не успеваю сообразить, а она уже вкладывает мне в руки прибалдевшего, дремлющего кота и принимается наворачивать динамичные круги по комнате.
Спички. Бумажки. Ручка. Бенгальские огни. С этим нехитрым набором она возвращается за стол.
Кот лениво задирает заплывшую морду и недовольно на меня смотрит.. Видимо, это – тонкий намёк на то, чтобы продолжал чесать и не вздумал больше останавливаться.
– Ты опять за старое, Оль? – тяжко вздыхает дед.
– Ну так традиция же!
– А что происходит? – вклиниваюсь в их диалог.
– Чепуха происходит.
– В общем так. Будем загадывать желания.
– Ты же сама говорила, что они не сбываются, – вставляет свои пять копеек дед.
– Не то, значит, загадываю, – терпеливо отвечает Оля. – Слушай, Богдан, что надо делать, – обращается уже ко мне. – Под бой курантов быстро пишем желание на листочке. Заранее подумай, какое. Листочек держим над бокалом и сжигаем, позволяя пеплу осесть. Выпиваем содержимое.
– Как всё просто.
– Тут главное успеть, – её глаза загораются азартом.
– Тут главное дом к чертям не сжечь, – подаёт голос дед, разливающий детский лимонад по нашим бокалам.
Оле ещё нет восемнадцати. Теперь понятно, почему на столе отсутствует алкоголь.
Президент завершает свою речь, и на экране появляются куранты крупным планом.
– Давайте, вперёд! – командует девчонка и начинает что-то строчить на полоске бумаги. – Я всё, теперь ты! – передаёт мне ручку, быстро хватает одну из заранее заготовленных спичек. Чиркает ею о коробку и поджигает листок. – Богдан! Время! – ещё и меня подгоняет.
Смеюсь, придвигая к себе листок.
Желание надо написать. Так… Что бы это могло быть? Даже не знаю. Как назло, ничего не идёт в измученную мигренью голову.
– Ты прикалываешься? Скорее! – пищит, кидая спички, и выжидающе на меня смотрит.
Ну ладно.
Пишу своим безобразным куриным почерком три слова. Поджигаю. Кот ретируется, с недовольным мяу спрыгивая с моих колен.
– Пьём!
Звон стекла. И вот мы одновременно опустошаем бокалы. Как раз за секунду до того, как начинает играть гимн Российской Федерации.
– Ура, успели! – девчонка радостно прыгает и хлопает в ладоши. – С Новым Годом!
– С Новым Годом!
Достаёт бенгальские огни, даёт по одному
– Ура! С Новым Годом, дед! С Новым Годом, Богдан!
– Горим, Оля!
– Ой! Ты накаркал дед!
– Тушите, скорее тушите! – обеспокоенно вопит Корней, глядя на загоревшуюся стопку салфеток.
Глава 6
До родителей удаётся дозвониться не сразу. У матушки постоянно занято, поэтому звоню отцу, и тот, о удача, принимает вызов, несмотря на то, что номер не находится в списке его контактов:
– Я слушаю, – угрюмо отзывается в трубку.
– Бать, с Новым Годом!
– О, Тань, объявился Богдаша твой, – сообщает матери. – Она тут уже испсиховалась. Весь мозг мне выклевала на тему того, что ты её до сих пор не поздравил.
Видимо, уже не раз звонила мне сама…
– Как у вас дела?
– Нормально. Отмечаем, – по традиции сухо и немногословно отвечает отец. – У тебя что? Почему так подозрительно тихо?
– Слушай, па, можешь мне скинуть сюда цифры Разумовского-младшего? Или Галдина, – игнорирую вопрос и сразу перехожу к делу.
– Ты в порядке, сын? Просишь номера своих друзей, с которыми празднуешь? – он усмехается. – Ты накидался? Всё плохо, да?
– Нет.
– А что тогда?
– Долго объяснять. Если коротко, я до них не доехал.
– Передумал отмечать с ними?
– Нет. Застрял в одной деревне. У нас тут по области и дальше снежный апокалипсис.
– Да Борис говорил.
– В общем… мерен навернулся, застряв в снегу, и труба ещё, как назло, села.
– От брехло, – ворчит дед, развалившийся в кресле. Туда он перекочевал сразу после того, как куранты пробили полночь. Спина заболела.
– Так ты не…
– Матери не говори ничего. Начнёт кипишевать, ты ж её знаешь, – перебиваю на полуслове. – Меня приютили добрые люди, всё ништяк, но надо бы связаться с пацанами. Я ж не могу злоупотреблять гостеприимством.
– Не можешь, – кивает Корней, щёлкая пультом.
– Ясно. Сейчас скину.
– Дай мне телефон! – слышу встревоженный голос матери. – Алло, Богдан!
– Привет, мам, – здороваюсь с ней, наблюдая за тем, как Оля выносит торт. Корней запросил чая и сладкого, вот она опять и засуетилась. – Куда ты пропал, сынок? Я звоню и звоню, а мне в ответ: абонент – не абонент. У тебя совесть-то имеется? Я ведь переживаю! – отчитывает в свойственной ей манере.
– Телефон разрядился, не нервничай. Всё пучком, ма.
– Что значит не нервничай? Где ты есть? – интересуется с наездом. – Собирался в Золотой Бор, но так туда и не доехал! Элина только что меня поздравила, а заодно сообщила о том, что у них дома ты не появлялся.
Спасибо Разумовской. Как обычно, уже успела обо всём доложить.
– Богдан? – давит интонацией, обозначающей «я вообще-то жду от тебя разъяснений».
– Тачка сломалась по пути. Я в глуши, техцентра тут нет и близко.