Загадаю Тебя
Шрифт:
Молодой вроде. Сгущающиеся сумерки и последствия нанесённых побоев толком не дают рассмотреть его лицо.
– Нам надо идти. Очнись! Сама я не смогу. Ты должен помочь мне, – прошу отчаянно. Трясёт всю. Кровь в ушах грохочет от нервного перенапряжения. – Попробуем встать? Вдвоём мы справимся. Попробуем, м?
Когда вижу, что он едва заметно кивает и переворачивается на бок, прямо-таки ощущаю открывшееся второе дыхание.
– Так. Приготовились. И раз, и два!
Первая попытка не задаётся, а вот последующая
– Отлично, – закидываю его руку на себя. – Стоим.
Шатает. Ведёт. Стараюсь держаться ровно, и это нереально тяжело, если принять во внимание тот факт, что я дрыщ и слабачка. – Идём, – командую уверенно.
Клянусь, это самая сложная полоса препятствий за неполные восемнадцать лет моей жизни. Высокие деревья кажутся бесконечными. Ноги то и дело вязнут в глубоких сугробах.
Когда за ветками маячит дорога, не верю собственным глазам.
– Почти победа, – сообщаю, тяжело дыша. И тут же ощутив давление на левую часть своего тела, заваливаюсь, теряя равновесие.
Падаем.
Понимаю, что мой напарник отключился. А ещё вдруг понимаю, что он в одних носках.
Ну какие сволочи! Совсем с ума сошли? Забрать даже обувь!
На четвереньках выползаю из леса, встаю и бегу в обратном направлении. Не без заминки отыскав своё добро, быстро отвязываю ёлку и спихиваю её с саней. Тащу их до незнакомца, лежащего на припорошенной снегом земле. Не без труда сажаю его туда. Расстёгиваю пуговицы на дублёнке. Снимаю её с себя, одеваю на парня. Тот ещё квест… Вязаным шарфом заматываю ноги. Ледяные ладони прячу в варежки.
Какая удача, что я имею глупую привычку носить второй комплект. Ведь одну пару вечно где-то теряю.
– Готово. Поехали! – дёргаю сани вслед за собой.
Ледяной ветер. Буран.
Очень холодно. Два шерстяных свитера – это ни о чём в такую непогоду, но умом осознаю, что парню тепло сейчас нужнее. Дед неоднократно в красках рассказывал о том, чем чревато переохлаждение. Там ведь могут начаться необратимые процессы, чего крайне не хотелось бы…
А вот и брошенная машина. Выбиты стёкла, разбиты фары, множество вмятин на кузове. Двери распахнуты. В салон намело снега.
Искренне жаль автомобиль, но сейчас куда важнее спасти пострадавшего из-за него человека. По этой причине иду мимо, хоть и мелькает мысль о том, что в мерседесе могут находиться документы, позволяющие установить личность хозяина.
– Раз-два, вперёд! – завожу мотивационно. Не так-то просто, оказывается, катать на санях кого-то потяжелее ёлочки.
Стиснув челюсти, упрямо шагаю по направлению к Загадаево. За поворотом уже виднеются огоньки домов. Люди вовсю готовятся к предстоящему празднику. Режут салаты, украшают ёлку. Вроде и рукой подать, но как же, чёрт возьми, далеко!
Замёрзла, словно цуцик. Зуб на зуб не попадает. Из-за метели не видно ни зги. Только на мерцающие огоньки и ориентируюсь.
Давай,
Боевой настрой помогает пройти ещё немного. А вот дальше вновь начинаются сложности. Небольшой подъём – и это сейчас прямо-таки катастрофа вселенского масштаба.
Я тащу сани вверх, но потом вслед за ними скатываюсь вниз. Один раз. Второй. Третий. Безуспешно.
Падает пакет. Апельсины разбегаются по сторонам, яркими пятнами выделяясь на белоснежном покрывале.
Всё! Не могу больше!
В какой-то момент сдаюсь. Зарычав от досады, бросаю верёвку и оседаю на снег коленками, упрятанными в толстые штаны-ватники.
Нет больше сил. Мы тут оба, вероятно, погибнем. Не добраться нам до Загадаево...
Реву от отчаяния.
Говорил мне дед, что надо есть больше каши. Не слушала, вот и результат. Вон какая хилая! Ни на что толком не способна!
Шмыгаю носом. Зажмуриваюсь. Поднимаюсь на ноги. Беру «вожжи» в руки. Настырно тяну сани за собой. Чуда не происходит, но, кажись, в эту самую секунду некто свыше решает надо мной сжалиться. Потому что за спиной раздаётся короткий автомобильный гудок.
Подпрыгнув от неожиданности, пугаюсь. Сперва предполагаю, что это местное хулиганьё, но затем успокаиваюсь.
– Миронова! Ты чего, пешком пошла? Дурында! В такую-то пургу!
– Помммогите, дядь Коль! – молю, не веря своему счастью.
– Что стряслось-то? – он удивлённо косится на сани.
– Расскажу, – губы еле двигаются. – Его нннадо в тепло.
– Быстро сама садись в машину! Ой дууура!
Забираюсь в салон старенькой нивы и буквально рождаюсь заново, ведь адов колотун остаётся там, за стеклом.
– Матерь божья, он не жмурик-то хоть? – интересуется дядя Коля, затаскивая в салон незнакомца.
– Нннет.
– Но имел все шансы им стать, судя по всему, – добавляет мужчина задумчиво.
Хлопает дверь. Покидав пакеты и сани в прицеп, он садится за руль.
– Там его мерен на дороге? – спрашивает, нажимая на педаль газа.
– Дда.
– Номера Московские. Как его занесло в нашу глушь?
– Ннне знаю. На него напали. Я из леса видела.
– Оля-Оля, глупая твоя голова! Сказала бы, что денег нема, довёз бы так, по-соседски.
– Как-то неудобно, – говорю я тихо, блаженно прикрывая глаза. Согреваюсь. И нет ощущения лучше.
– А идти в метель с санями наперевес, удобно? – ругается, качая головой.
– Ёлка… там… осталась, – отзываюсь о потере с грустью.
Я игрушки утром достала из подвала. Представляла, как буду наряжать новогоднее деревце.
– Да и леший с ней, с этой ёлкой! Чуть не околела на морозе! Слушай, Оль, пощупай пульс. Вдруг он ну... того уже. Испустил дух и к праотцам отправился.
– Перестаньте! Он жив! – говорю уверенно.