Загадаю Тебя
Шрифт:
– От эта ещё, – плюётся дед, закатывая глаза. – Гадает она на суженого! Лучше б о то математику села выучила. Сдачу на рынке полчаса считала и всё равно ошиблась. Тупица. Не помогает матери-продавщице, а разоряет.
– Не перебивайте! – цедит сквозь зубы Сенька. – Так, на чём я остановилась? А да. Сидим. Катька суженого старательно вызывает, и тут… бац! В зеркале видим отражение страшного, чумазого мужика! В лохмотьях каких-то.
– Чё реально?
– Ага. Мы как заорём и врассыпную оттуда, – продолжает она эмоционально.
–
– Да кто ж знал! Мы перепугались до смерти! Бежали с Олей так, что пятки сверкали. Нестерова Ленка вон с тех пор заикается, между прочим.
– И поделом, нечего шоркать, где попало! Мне прятать, что ли, ключи на ночь, Ольга? – давит внучку суровым взглядом.
– Дед, прости, это всего один раз было. Прошлым летом, – оправдывается она, виновато опустив глаза.
– Иногда одного раза и достаточно. Мало вам Лильки Стоцкой, найденной в реке? – ругается, разозлившись.
– Тихо, дед. Давление поднимется, не нервничай.
– Мутная история про Лильку. Чего только не болтают. Поговаривают, что не случайно утонула, – выдаёт мне шёпотом Сеня.
– Ясно.
– А ещё мы с Олей и Борькой Зуевым на завод лазали, когда нам по десять было. У него там дядька тогда работал. Борька всё знал, куда заходить и как.
– Сень, у тебя сегодня что, вечер откровений? – Оля выразительно на неё смотрит. Явно не в восторге оттого, что у той развязался язык.
– Мы обожрались там этой сгущёнки до отвала. Думали, пятые точки слипнутся. Богдан, ты ел Загадаевскую сгущёнку с изображением весёлых коровок на банке?
– Нет.
– Как так-то! Ты многое потерял! Её если сварить, такая вкуснотища будет! Я проиграла опять, – сникает, забирая карты.
– Помою тарелки, – Оля встаёт и собирает посуду.
– Помогу? – тоже поднимаюсь. Хватаю стаканы.
– МЯЯЯЯЯВ! – истошно орёт кот, улёгшийся под мой стул. Его я вообще не заметил и, по ходу, случайно наступил ему на хвост. Сорян.
– «Помощник». От морды плешивой решил меня освободить, что ли? – тут же язвит дед.
– Корней Степаныч, а давайте ещё разок перекинемся в картишки. Я вас сделаю! – обещает Сеня, потирая ладоши.
– Куда тебе.
– Посмотрим!
Есть у меня ощущение, что она специально это затевает. Чтобы переключить внимание ворчуна на себя, а мне дать возможность поговорить с Олей. За которой я прямо сейчас иду на кухню.
– Я сама справлюсь, – бросает, не оборачиваясь.
– Оль, ты весь день избегаешь общения со мной. Давай обсудим, – наблюдаю за тем, как она ставит тарелки в раковину.
– Обсудим что? – нехотя отзывается, включая воду.
– Я же объяснил ситуацию, – наблюдаю за тем, как начинает мыть посуду. – Не спецом туда зашёл.
Она упрямо молчит.
– Оль… Чё такого-то? Конец света?
– А ты считаешь нет? – с грохотом
– Забей и расслабься.
– Это непросто, знаешь ли. Учитывая тот факт, что мы едва знакомы.
– Да ты не переживай, я уже ниче и не помню, – нагло лгу, лишь бы только она успокоилась и отпустила ситуацию.
– М, – вытирает вилки одним полотенцем, складывает их на второе.
Фиг его знает, что означает это её «м».
– Когда мои дружбаны устраивают движ, отсутствие одежды на девчонках – обязательное условие. Так что не парься, сколько полуголых видел, не сосчитать, я вообще воспринимаю женское тело как…
– Ну хватит, – перебивает. – Я тебя поняла, – чеканит холодно, выставляя тарелки на сушку.
– Проехали значит? – подхожу сзади и кладу ладони на худенькие плечи.
Подмечаю, что ровно на голову её выше.
Заглядываю сбоку в лицо, детально рассматривая утончённый профиль. Её бы портрет да художнику рисовать...
– Оль, типа мир?
– Отвар не забудь выпить. На столе стоит.
– Выпью. Ты же не будешь обижаться? – сдуваю прядь волос, выбившуюся из тех, что собраны на макушке.
– Я не обижаюсь, Богдан. Руки убери и отойди на шаг, я не девочка с вечеринки, – заряжает вдруг.
Охренев от такой реакции, вскидываю бровь.
Убираю руки, как просила.
Отхожу.
Она невозмутимо продолжает домывать посуду.
Поговорили блин...
– Оооооляяяяя! – орёт Корней на весь дом. – ООООЛЯЯЯ!
– Ну что там? – кричит в ответ, выключив воду.
– Поди сюда. Срочно.
Девчонка вздыхает, оставляет один стакан недомытым и, наспех вытерев ладони о полотенце, спешит на зов предка.
Постояв немного в некой растерянности, плетусь в комнату и я. Всё ещё прогоняя на повторе наш с ней диалог.
– Этот расписной точно из Преисподней, – доносится из прихожей. – Тащи икону и свечи. Будем изгонять.
– Погоди. Вы, ребята, друзья Богдана? – вежливо интересуется Оля.
Мои друзья?
Точняк! Расписной. Это старик про Лёху. Он же у нас весь покрыт татухами.
Направляюсь в коридор.
– Пацаны…
Да. Так и есть. На пороге дома Мироновых стоят мои дружбаны. Разумовский, упакованный в шубу, и пожёвывающий жвачку Галдин, на контрасте одетый в тонкую кожанку.
– И всё-таки, Лёх, это не прикол, – глядя Оле за спину, произносит Эмиль.
Глава 10
Оля
– Эмиль Разумовский и Алексей Галдин, – представляет Богдан своих друзей. – А это – Оля и Корней Степанович.
– У меня язык пока ещё не отсох, – ворчит дед.
– Что тут у вас такое? – в прихожей появляется Сенька. Резко притормаживает. Смотрит на парней и совсем не по-доброму прищуривается, направив суровый взгляд на блондина.