Загадаю Тебя

Джолос Анна

– Давайте вашу верхнюю одежду.

Жутко неудобно, что она вынуждена нас обслуживать, но, наверное, у них так принято.

– А предки где?

– Уже идут. Будут с минуты на минуту, – отзывается Нонна, забирая у меня пуховик.

– Окей. О, Корней Степаныч, а вы принарядились, – улыбается Богдан, глядя на его убийственный лук. Цветная рубашка-гавайка точно не сочетается со строгим костюмом тёмно-коричневого цвета.

Ёлки-палки! Как же я так не доглядела? Это кошмар

кошмарный.

Похоже, я была чересчур занята собой, вдруг обнаружив, что на ужин к Сухоруковым мне совершенно нечего надеть.

– Пришлось достать из закромов костюм, купленный для погребения. И туфли, – дед достаёт их из пакета и ставит на сверкающий чистотой гранитный пол.

– Скажи, что пошутил, – в ужасе смотрю на вышеупомянутый костюм и новые туфли.

Неужели это те самые, приобретённые для путешествия в один конец?

– Ты сказала надеть лучшее, я надел. Что опять тебе не так? – возмущается он, и мои опасения подтверждаются.

– Ну и ну. Здравствуйте, гости.

– И вам не хворать, – бормочет дед, заметив, что чуть поодаль, рядом с Алексеем, стоит супружеская пара.

Вот теперь сомнений не остаётся. Это родители Сухорукова.

– Вы, должно быть, и есть тот самый Корней Степанович, – первым подаёт руку отец Богдана. Высокий, статный мужчина, внешне имеющий большое сходство с сыном.

– Добре, – дед пожимает его руку.

– Татьяна, моя жена, – представляет супругу Сергей Владимирович.

– Здрасьте.

– Добрый день, – кивает она, слегка склонив голову набок. – А вы, я полагаю, Ольга. Верно? – обращается ко мне.

– Здравствуйте, Татьяна Андреевна, я Оля, – сбивчиво выдаю, стушевавшись под её пристальным взглядом.

Да. Примерно такой я и рисовала её в своём воображении.

Жгучая брюнетка в дорогом брючном костюме. Шпилька. Идеально прямые, блестящие волосы. Матовая красная помада на губах. Дерзкий аромат. Тщательно подобранные аксессуары и украшения. Всё в её образе максимально органично. Передо мной роскошная женщина без возраста.

– Есения Бриж, подруга Ольги из Загадаево, – чересчур официально представляется Сенька.

– Рада знакомству, – Татьяна Андреевна дарит нам лёгкую улыбку, но глаза по-прежнему остаются холодны. – Богдан, не держи гостей в холле.

– Да мы, в принципе, готовы идти, мам.

– Ты в джемпере? Переоденься к ужину, пожалуйста. Белая рубашка подойдёт.

– Ладно.

– Нонна, пусть подают ужин. Через двадцать минут.

– Хорошо, Татьяна Андреевна.

– Сергей, проводи гостей в зал. Мне нужно сделать один срочный звонок, – раздав всем команды, удаляется.

– Следуйте за мной.

Наша странная делегация приходит в движение. Лёха, Сенька и дед идут за Сергеем Владимировичем, а вот я целенаправленно отстаю. Достаю из сумки тщательно

упакованные часы. Обеспокоенно проверяю, всё ли с ними в порядке и остаюсь ждать Богдана у широкой, белоснежной мраморной лестницы. Некоторое время назад он поднялся наверх, чтобы переодеться, и, наверняка, вот-вот спустится вниз.

С восхищением осматриваю окружающее пространство. Картины, статуи, светильники на стенах, стеклянный, прозрачный купольный потолок.

Какой красивый дом! Столько света!

– Оль, ты почему здесь?

Вздрагиваю, услышав голос Богдана. Поворачиваюсь. Наблюдаю за тем, как спускается.

Не могу не улыбнуться.

На нём стильная, цветная рубашка. Он как-будто только что прилетел из какой-нибудь жаркой Ибицы. Почему-то в моей голове именно такие ассоциации.

– Будем с дедом Корнеем на одной волне, – подмигивает, останавливаясь напротив.

Прикольно. Решил его поддержать.

– Я… Хочу тебе кое-что вернуть, – протягиваю ладонь. Раскрываю.

Богдан удивлённо смотрит на часы. Явно не ожидал чего-то подобного.

– Это ведь твои, да?

– Мои, обалдеть, – забирает часы и накидывает на запястье, ловко щёлкнув застёжкой. – Я думал, что никогда их больше не увижу, – бережно поправляет браслет и гладит пальцами циферблат. – Они достались мне от деда. Сначала их носил отец, потом я.

– Семейная реликвия?

– Она самая, – кивает, всё ещё глядя на часы. — Чёрт, спасибо, Оль. Не знаю, где ты их нашла, но это офигеть какое классное чувство. Снова получить то, чего лишился.

– Я понимаю, о чём речь. У меня так с цепочкой было. Мама подарила на десятилетие, а я её потеряла. Рыдала два дня, так обидно было. А потом Сенька нашла мою цепочку на школьном стадионе, в траве.

– Круто. Спасибо, Оль, эта вещь действительно много для меня значит, – делает неожиданный жест. Шагает вперёд и обнимает, сгребая в довольно тесные объятия.

Это, вроде, как-то само собой происходит, но я, признаться, дико теряюсь. Близость мужского тела очень смущает и волнует, однако никакого возмущения я не выказываю. Стою и смиренно вдыхаю головокружительный аромат. Даже глаза закрываю.

Как же приятно от него пахнет!

– Оль…

Ощущаю его горячие ладони на своей талии. И тёплое дыхание у виска. Мурашками покрываюсь.

– Привет, любимый! – доносится до нас голос, в котором отчётливо звучит стекло.

Как ушат холодной воды действует.

Отстраняюсь незамедлительно.

Отодвигаюсь, ощущая, как неистово горят щёки.

Поднимаю взор и вижу у дверей Разумовских. Эмиля, на плечи которого накинута шуба из шиншиллы, и, судя по прозвучавшему обращению, его сестру. Ту самую идеальную Элю, о которой писала Сенька…