Загадка Александра Македонского
Шрифт:
– Да, – ответила она. – Но не ужас, а ненависть. Как счастлива я была до встречи с тобой, Персей.
– Я люблю тебя! – крикнул он.
Таида, потрясенная услышанным, с трепетом глядела на него.
– Слышишь? Я люблю тебя! – повторил он. – Как ты была прекрасна с факелом в руке. Ты одна достойна меня.
Оба некоторое время молчали.
– Слушай! – вымолвил наконец Персей, и необычайный покой снизошел на него. – Когда я увидел тебя с факелом в руке, я стоял за одной из колонн и был потрясен твоей красотой, линиями твоего дивно прекрасного тела. Я дал себе волю глядеть на тебя, забыв о мести Александру, хотя
Превозмогая боль в руке, Таида приподнялась на ложе.
– Разве Александр убит?
– Не произноси никогда этого имени! – воскликнул Персей, с силой сжав раненую руку Таиды. – Это имя сгубило весь мой знатный афинский род. Знаешь ли ты, что я выстрадал!..
– Знаю. Я выстрадала не меньше. Мы оба носим ночь в душе.
– Но ты удовлетворила свою ненависть к персам, а я к Александру – пока еще нет. Но теперь это не так важно. Я люблю тебя. Люблю со всем неистовством. За твою улыбку готов отдать все. Я сожалею, что я не царь, чтобы повергнуть к твоим стопам царство. Но я тоже очень богат! Не менее, чем Александр.
Таида произнесла вполголоса:
– О Александр!
Персей вскочил на ноги.
– Если женщина отвергает такую любовь, как моя, горы должны содрогнуться. О, если ты пожелаешь! Как бы мы стали счастливы. Мы уедем куда-нибудь, будем любить друг друга, воедино сольем наши души.
Она остановила на нем свой неподвижный взор:
– Ничто не соединит нас! Никогда! Уходи, Персей.
Он медленно пошел к выходу. В проеме двери вдруг обернулся. Хриплым от ярости голосом крикнул:
– Я сам уничтожу Александра!.. И Птолемея вместе с ним. Они недостойны тебя. Ты полюбишь меня!
Таида в изнеможении распростерлась на ложе. Силы покинули ее.
Очнувшись, Таида снова встретилась с каменным изваянием Дария, один глаз которого, подсвеченный светильником, внимательно смотрел на нее. Обессиленным голосом она прошептала:
– Вы сожгли Афины, мы – Персеполь! Будь проклят, Дарий! – И отвернулась.
Вдруг до нее донеслись голоса. Таида прислушалась. Сначала она услышала громкие рычания мужчины, затем всхлипывающий незнакомый голос, говорящий на греческом с сильным восточным акцентом. В своем доме Персей всегда предпочитал говорить на родном языке.
– Эта женщина достойна самой жестокой кары. Сгорела дотла библиотека, одна из лучших библиотек мира. В ней хранились тысячи глиняных табличек, папирусные свитки и среди них – написанные на тысяче двухстах пергаментах из телячьей кожи священные книги учения Заратустры, пророка Ахурамазды.
Таида вспомнила слова Лисиппа: «От соприкосновения с красотой люди становятся добрее. Не мщение, самое уродливое из всех человеческих чувств, но гармония и красота должны править миром». Лисипп добр, он, безусловно, прав по-своему. Но она не сожалела сейчас о содеянном. Может быть, чувство раскаяния придет позже? Ведь вместо удовлетворения в ее душе образовалась пустота.
Она услышала слова, которые заставили ее вздрогнуть.
– Зло, сотворенное этой женщиной, должно быть наказано.
– Сейчас они
И вдруг она услышала голос Незнакомца:
– Персей, надо срочно уезжать! Македонцы грабят город. Скоро они нагрянут и к нам. И тогда всему конец.
«Наконец-то Александр вынес окончательный приговор Ахеменидам», – обрадовалась Таида. У нее затеплилась надежда. Хоть бы кто-нибудь ворвался сюда, тогда есть возможность спастись. Она судорожно думала, сколько прошло времени с момента ее плена. Вероятно, не более двух суток.
Из соседней комнаты кто-то вышел. Она почувствовала, что Персей и Незнакомец остались одни.
– Надо срочно избавиться от Таиды! Она будет в дороге обузой. Если ее обнаружат македонцы, тебе, Персей, конец. Если ее обнаружат персы, смерть придется принять и тебе, и ей.
– Нет, Смертис, – жестко ответил Персей. – Таида поедет с нами. И ты будешь охранять ее!..
– Но Бессу не понравится, если он узнает о Таиде.
– Я сказал нет. А с Бессом я разберусь сам.
– Значит, в Экбатаны, Персей?
– Да, к Дарию в Экбатаны. Сегодня же. Ночью. Проводник надежный?
– Надежнее не бывает. Он сопровождал до Экбатан самого Ариобарзана. Вывел его отряд прямо перед носом македонцев. У него свои тропы, о которых знает только он.
– Смердис, при Таиде должен быть врач. Она ослабла. И нужна мне здоровой. Это мой приказ. Ты отвечаешь за ее жизнь. А сейчас не медли. Отдай рабам распоряжение срочно собираться в дорогу.
Сердце Таиды бешено стучало. Она пыталась успокоить себя, но отчетливо понимала, что сейчас в полной власти Персея. Неужели ей предстоит встреча с самим Дарием и Бессом? Как вернуться к своим? Мысли путались в ее голове. Сначала надо встать на ноги, а там… Она предчувствовала, что найдет выход даже среди заклятых врагов. Она выполнила свой долг перед Элладой. Боги Олимпа должны протянуть ей руку помощи.
А в эти дни царь отменил все запреты на грабежи, которых строго придерживался во время похода до прибытия в Персеполь. Ему не оставалось ничего другого, так как это было желание воинов, желание большинства гетайров и военачальников.
Царь отдал распоряжение Птолемею, Клиту, Кратеру, Филоте лично руководить уничтожением города.
Это был жестокий, но неизбежный в античности ритуал после завоевания покоренных городов. Воины врывались в дома, грабили их, забивали всех сопротивляющихся и несопротивляющихся, через окровавленные пороги волокли плачущих женщин и детей для продажи в рабство, поджигали дома, угоняли скот. Вид человеческого горя не действовал на озверевших от войны македонских воинов. Они равнодушно взирали на то, как многие женщины и мужчины вместе с детьми лишали себя жизни на их глазах, предпочитая смерть рабству.
Особое удовольствие доставляло насилие женщин, юных девочек и мальчиков-подростков.
Шум на улицах становился все пронзительнее.
Лисипп поднялся на крышу дома, в котором остановился, и с ужасом взирал на происходящее на улице. Внизу он увидел два тела, извивающиеся в предсмертной агонии в луже крови. По улице бежала женщина с ребенком на руках. За ней гнались двое воинов с обнаженными мечами.
Женщина упала на колени, пытаясь защитить ребенка, и Лисипп услышал ее крик. Он не знал персидского языка, но отчетливо понял смысл слова: