Загадка Александра Македонского
Шрифт:
Александр замолчал. Гефестион с нетерпением ждал продолжения разговора.
– Так вот. Всем известно, что я женился на согдианке Роксане. Теперь я хочу взять в жены старшую дочь Дария Статиру и еще Парисатис из дома бывшего правителя Артаксеркса Третьего.
Всегда умеющий владеть собой Гефестион не смог скрыть своего недоумения. Услышанная новость поразила его, и он молча смотрел на Александра.
Улыбаясь, царь играл с солнечными струями фонтана и как ни в чем не бывало продолжал:
– Это будет настоящий государственный
– Александр, никто другой не смог бы задумать что-либо подобное, – промолвил Гефестион и замолчал.
Замолчал и Александр, обдумывая дальнейший разговор. Вновь найдя в себе силы говорить, Гефестион сказал, что, кажется, царь принял верное решение.
Гефестион был чистокровным эллином и сразу, даже из любви к Александру, преодолеть присущего эллинам отвращения к варварам он не мог. Он мог только скрывать его.
Александр вновь заговорил:
– И тебе, Гефестион, придется жениться.
Гефестион оцепенел. Но Александр неумолимо продолжал:
– Я давно мечтал породниться с тобой. Ты получишь руку Дрипетиды, второй дочери Дария, и станешь моим свояком. Я хочу, чтобы твои дети приходились мне сородичами.
Упавшим голосом Гефестион сказал:
– Александр! Каким испытаниям ты меня подвергаешь!..
– Не только тебя!..
– Кого же еще?
– Всех военачальников. И Птолемея, и Неарха, и Селевка… Всех!.. Я долго прикидывал, сколько пар смогут поместиться в пиршественном зале, и решил, что восемьдесят. Все мои воины, которые пожелают взять в жены персиянок, получат дорогие подарки. Думаю, тысяч десять согласятся. Это укрепит мою власть, и, что самое главное, разлад между эллинами и варварами исчезнет. Мы устроим нечто великое, отпразднуем самый грандиозный праздник за все время моего правления, который сотрет с лица земли границы между народами.
IV
Над Афинами сгущались сумерки. Таида и Иола сидели на террасе дома Таиды, наслаждаясь теплым весенним воздухом, который ласкал их разгоряченные лица. Подруги в один день получили долгожданные письма от Птолемея и Неарха и снова и снова перечитывали их.
– В Вавилон!.. Скорее в Вавилон!.. – повторяла сияющая Иола. – Скорее, скорее!.. Неарх ждет меня.
Таида же была задумчива.
– Я так долго ждала вестей от Птолемея!.. Он впервые за несколько лет ответил мне. Что ждет меня при встрече с ним?
– Ты возьмешь с собой Леонтиска?
– Конечно! Он должен увидеть своего отца. Только боюсь, Леонтиск с трудом перенесет плаванье по морю. Ведь ему едва исполнилось три года.
– Уверена, что легко. Он смелый и решительный, как Птолемей.
У золотоволосой Иолы вдруг вырвалось:
– Я счастлива, Таида! Ведь я скоро снова увижу Неарха. И у нас тоже будет сын. Вот увидишь!..
Неожиданно для самой себя Таида воскликнула, словно выплеснула боль, копившуюся
– Счастье так изменчиво!
Недавно прогуливаясь с Леонтиском по Афинам, Таиде показалось, что она увидела Персея, который пристально разглядывал ее. Но как только она стала присматриваться к нему, он растворился в толпе. Жрица Паная, к которой Таида немедленно отправилась, подтвердила, что Персей после длительного отсутствия вновь появился в Афинах. С тех пор в душе Таиды поселилась тревога. И даже письмо от Птолемея вызвало в ее душе щемящую грусть. Оно пришло с очень большим опозданием в несколько лет.
Иола не замечала настроения подруги и продолжала мечтать о скором отплытии в Вавилон.
– Через месяц мы увидим их! – снова и снова повторяла она.
Таида подняла на подругу глаза:
– Неарх обещает прибыть в Вавилон раньше Птолемея и Александра?
– Да. Из Суз он сразу отправляется в Вавилон руководить строительством флота для новой морской экспедиции вдоль берегов Аравии. Неарх обещает взять меня с собой. Мы соединимся, чтобы уже не расставаться никогда. Никогда!
– Становится прохладно. Войдем в дом, – предложила Таида.
Они вошли в покои Таиды.
Таида была грустна и задумчива. Иола подсела к подруге на ложе и крепко обняла ее.
– Что тревожит тебя? Ведь скоро ты увидишь Птолемея.
– Не знаю еще почему, но я боюсь этой встречи.
– Боишься? Ты боишься? Разве не ты говорила, что любовь – это пламя, сгореть в котором – наслаждение?
– Любовь часто причиняет горе.
– Но это горе порой приносит новое счастье.
– Она помрачает ум.
– Но укрепляет сердце.
Прижавшись к Иоле, Таида с нежностью проговорила:
– Я так хочу, чтобы ты была счастлива с Неархом. Да сохранит вас Эрос, который соединил ваши сердца, да защитит Афродита!
В саду послышались торопливые шаги.
Иола вскочила.
– К нам гости, – воздыхатели с тугими кошельками и пустыми сердцами. Никого не хочу больше видеть. Пусть возвращаются назад.
– Ты права. Пусть уходят.
Иола выбежала на террасу, спустилась в сад и растаяла в темноте.
Светильники, горевшие в боковой комнате, отбрасывали в темные покои Таиды полосы колеблющегося света. Неожиданно пламя в светильнике затрепетало, и тут же в проеме входа вырисовался четкий силуэт.
Сердце Таиды учащенно забилось. Она замерла и стала шарить рукой в поисках орудия для защиты.
В полосе света появилась Иола. Тень шагнула вперед.
Таида закричала:
– Иола, берегись!
Убийца бросился на хрупкую Иолу и вонзил в ключицу меч-акинак.
Иола непонимающе улыбнулась, протянула к Таиде руки и… упала на пол.
Ноги Таиды словно приросли к полу, голос не слушался, срывался, она звала на помощь:
– Сюда! Немедленно сюда! Скорее! Скорее же!
Прибежали испуганные рабы с факелами в руках.