Загадка Александра Македонского
Шрифт:
Царь первым провозгласил тост за невест; женихи выпили за здоровье отцов, а отцы оказали им ответную честь, после чего каждый выпил за царя.
Раздались сигналы труб, и на ковры, усыпанные лепестками роз, ступила девяносто одна невеста. Отцы встретили их и за руки подвели к македонским женихам. Лица дочерей знатнейших семей Персиды были закрыты тончайшими покрывалами. Дрипетида, одна из дочерей Дария, была подведена к Гефестиону, Амастра, племянница Дария, – к Кратеру, Артакама, из рода Артабаза, – к Птолемею, Апама, дочь Спитамена, – к Селевку. Сам Александр
Дарий передал собственную красоту детям, равно как и стать. И Статира, и Парисатис, которых подвел к царю Оксафр, были значительно выше Александра, но едва они заняли почетные места рядом с троном, вся разница пропала. Александр повелел укоротить ножки кресел, предназначенных для его невест.
Глядя на своих соратников, Александр невольно подумал: «Неужели это те же люди, многие из которых три года назад осмелились отказаться от проскинесиса?» И с удовлетворением ответил сам себе: «Вблизи всемогущего царя, сына Зевса-Амона, они утратили свои собственные взгляды. И думают так, как думает он. Теперь они единогласно, даже Птолемей и Неарх, согласились с его идей слияния народов».
Гефестион с Дрипедитой, Артакама с Птолемеем и Апама с Селевком составляли славные пары.
То, что девяносто одну невесту подвели к девяносто женихам, ничего не перепутав, было заслугой распорядителя придворных церемоний Хареса.
В первую же брачную ночь Птолемей с неистовством варвара срывал одежды с персидской девы. Прочные ткани не поддавались. Кинжалом он грубо разрезал их. Зажмурившись, как бы бросившись в омут, целовал юное лицо. Неистово обладал молодым неопытным телом. Вдруг, как ослепившее видение, проплыло перед ним точеное лицо Таиды, закрыв собою профиль персиянки. Опомнившись, Птолемей застонал, как раненый зверь. Горевшая в нем страсть к Таиде постепенно испепелила ему сердце. Он не подозревал, как его тело измаялось без любви.
Гораздо проще было женить македонских воинов – их собралось вокруг шатра за пиршественными столами более десяти тысяч из пятидесяти оставшихся в живых. Они уже давно жили со своими азиатскими подругами, теперь же по приказу царя должны были узаконить свои отношения. Каждая, ставшая законной женой, получала богатое приданое, а успевшее стать многочисленным потомство – щедрые подарки.
Пышное празднество длилось пять дней. Все пили из одного кубка любви, забыв о прежней вражде между народами. Великим чудом почитали теперь персы Александра, пришедшего с запада чужака, оказавшегося новым Киром, царем многих народов.
К торжествам в Сузах Александр относился очень серьезно. Этой свадьбой он подчеркивал, что не делает и впредь не будет делать различия между победителями и побежденными, между македонянами и персами. Соединение разных наций узами крови должно было привести к появлению единого народа, населяющего его государство.
Царь, полюбивший обычаи и образ жизни Персиды, все больше превращался в азиата.
После завершения свадебных празднеств Александр, посоветовавшись с военачальниками, решил заново формировать
Новая армия вошла в Сузы сразу после завершения свадеб. Весь город явился посмотреть на парад новых войск. Александр повелел установить высокий помост на террасе дворца, откуда он сам и военачальники могли наблюдать за военным шествием.
Юноши построились в гиппархии. У каждого персидское лицо. Каждый научился гордиться своей выучкой. Отряды гарцевали к площади с копьями наизготовку, выступая под музыку, разворачивались перед царским помостом, салютуя пиками, затем удалялись легким галопом, уступая площадь скачущим вослед.
– Какая красота и слаженность! – воскликнул Кратер.
– Александр выбирал лучших! – одобрительно кивнул Гефестион.
– Это мои наследники! – с гордостью за юных персов сказал царь.
Подходы к площади были запружены македонцами. Раньше никто не осмеливался оспаривать у них право называться лучшей армией. Эти персидские юноши осмелились. Теперь среди македонских воинов было много и больных, и старых, уже непригодных к тяжелым битвам и дальним переходам. Их обозы, перегруженные многолюдными семьями со скарбом, замедляли передвижение армии.
Глядя на своих македонских воинов, прошедших с ним бок о бок от Геллеспонта до Инда, Александр твердо решил отпустить домой всех, кто больше был непригоден к военной службе.
Весна вступала в свои права. Пробуждалась природа. Александр решил провести лето в Экбатане, как и все персидские цари до него. Большая часть войска под командованием Гефестиона отправилась по дороге вдоль Тигра к Опиде. Царь же с Птолемеем отправился в Опиду по воде.
Городок Опида был расположен вдоль царской дороги и имел небольшой дом для пребывания царя. Возле дома на площади Александр приказал построить большой помост, с которого собирался обратиться к войскам.
Едва армия расположилась в Опиде, Александр приказал собрать всех воинов на площади. Вскоре перед помостом стояло многоликое, пестрое войско.
Из дома вышел военачальник и от имени Александра объявил:
– Александр Великий, сын Зевса-Амона, царь Македонский, гегемон эллинов, фараон земли Египта, государь Вавилонии, Персии, царь земель Азии и Индии, простирающихся до страны пяти рек, повелевает распустить десять тысяч ветеранов, уставших от ран, и тех, кто недоволен и устал от похода.
Тут вспыхнул настоящий мятеж. Македонские воины кричали:
– Мы, победители, уйдем все вместе!..
– Оставайся один со своими варварами, Александр!
Услышав крики, раздававшиеся с площади, Александр стремительно вышел из дома и взошел на помост. Он оказался перед вопящей сворой, среди которой узнал своих лучших воинов. Царь хотел обратиться к ним, ожидая одобрения его решения, но в первый раз не смог заставить их слушать себя. Воины кричали ему в лицо:
– Тебе дороже варвары, чем соратники!