Загадка Христа
Шрифт:
Начало этой сентенции напоминает слова знаменитого Гиллеля, который еще до Иисуса говорил: «Не суди товарища твоего, покуда не побываешь на его месте сам!» [88] [3] . Фраза «Какой мерой вы отмеряете, такой и вам отмерено будет» в то время у евреев вошла в поговорку [89] . Существует важная параллель к только что приведенным словам Иисуса из евангелия по Луке. Это — логия, сохранившаяся в послании Климента Римского (ок. [96 г].): Жалейте, чтобы вас пожалели; прощайте, чтобы вам прощали! Что делаете вы, то будут делать и вам; как даете, так будут вам давать; как судите, так будут вас судить; как делаете добро, так будут делать его и вам. Мерой, какой отмеряете вы, отмерят и вам (1 Клим 13:2). Эта логия восходит к протохристианской общине, а может быть, и к самому Иисусу [90] .
[88]
Пирке Авот 2:5; см.: Mayer R. Talmud, c. 328.
[3]
Перевод Е.Б. Рашковского. — Прим. пер.
[89]
См.: Billerbeck, I, c. 444–446.
[90]
Это подтверждается наличием семитизмов. Соответствующее
Темы, в разработке которых выразилось новое сознание еврейской религии, тесно переплетались между собой. Они соединяют многие высказывания Иисуса друг с другом и с высказываниями некоторых раввинов. Например, в приводимой Климентом логии есть слова: «Что делаете вы, то будут делать и вам», означающие: «Что вы сделаете ближнему, то Бог сделает вам». Это любопытный вариант так называемого золотого правила, на который ссылался также и Иисус: Как вы хотите, чтобы поступали с вами люди, так и вы поступайте с ними во всём: это и есть Закон и Пророки (Мф 7:12). Золотое правило в качестве морального императива встречается у многих народов. У евреев [91] уже до Иисуса оно рассматривалось как квинтэссенция Закона в целом. Еще Гиллель сказал: «Не делай ближнему того, что ненавистно тебе. В этом весь Закон — все прочее только комментарий». Это изречение в тогдашнем иудаизме понималось, вероятно, в следующем смысле: Бог подходит к тебе с такой же меркой, с какой ты подходишь к ближнему. Отсюда вытекает: «Что просит человек у Бога для своей души, то пусть он и делает всякой живой душе» [92] .
[91]
См.: Billerbeck, 1, с. 459–460. По поводу изречения Гиллеля (Шаббат 31а) см.: Backer W. Die Agada der lannaiten, I, c. 4.
[92]
2 Энох (славянская версия) 61:1 (Ed. Vaillant A. (ed.) Ее livre des secrets d'Henoch. P., 21976, c. 59). См.: Billerbeck, I, c. 460.
Иисус, как и до него Гиллель, видел в золотом правиле концентрированное выражение Моисеева Закона. Это и понятно, если принять во внимание, что библейские слова «Люби ближнего, как самого себя» (Лев 19:18) Иисус считал (как это обычно и считалось в иудаизме) важнейшей заповедью в Законе [93] . В древнем арамейском переводе эти слова звучат так: «Люби ближнего, как самого себя, и не делай ему того, что не понравилось бы тебе на его месте». Таким образом, в этой парафразе оборот «как самого себя» заменяется отрицательной формой золотого правила. Значит, слова «люби ближнего» понимаются как положительное требование, а слова «как самого себя» — как его отрицательная форма: ты не должен плохо обходиться с ближним, поскольку ты не хочешь, чтобы он плохо обходился с тобой. Итак, привлекая параллели из иудаизма, мы обнаруживаем тесную связь золотого правила (Мф 7:12) и заповеди о любви к ближнему (Мф 22:39) внутри учения Иисуса.
[93]
См.: Billerbeck, 1, c. 358.
Существовало и другое толкование оборота «как самого себя» в тексте очень важной в то время библейской заповеди о любви к ближнему. Дело в том, что соответствующее древнееврейское выражение можно понимать также и в смысле «такого же, как ты сам» (т. е. «себе подобного»). При таком понимании заповедь звучала бы так: «Люби ближнего, потому что он такой же, как ты». Уже Бен Сира знает это толкование, раз он требует, чтобы ближнему прощались обиды, поскольку не иметь сострадания «к себе подобному» (= «такому же человеку, как ты») — это грех (Сир 28:3–5 / син. пер.
28:2–4). Рабби Ханина, который жил на одно поколение позже Иисуса, очевидно, имеет в виду заповедь о любви к ближнему, когда говорит: «Слово, на котором стоит весь мир, — великая клятва с горы Синай: Если ты ненавидишь ближнего, дела которого так же злы, как и твои, Я, Господь, буду судить и накажу тебя; а если ты любишь ближнего, дела которого так же добры, как и твои, Я, Господь, 6>уду верным и пожалею тебя» [94] . Таким образом, характер отношения человека к человеку определяется фактом солидарности одного с другим как в плохом, так и в хорошем. Это уже недалеко от Иисусовой заповеди о любви. Но Иисус идет еще дальше и снимает последнее ограничение со старой еврейской заповеди о любви к ближнему. Рабби Ханина считал, что нужно любить праведника и недопустимо ненавидеть грешника. Иисус сказал: А я говорю вам: любите своих врагов и молитесь за тех, кто вас преследует (Мф 5:44).
[94]
Авот дэ рабби Натан (вторая версия) / Ed. S. Schechter. N.Y., 1945, с. 53.
Ниже мы увидим, что к аналогичному выводу, но по другим соображениям, пришли некоторые представители околоессейских кругов и что эти круги оказали определенное влияние на моральное учение Иисуса. Одним только влиянием здесь, конечно, всего не объяснить: не будем забывать, что Иисус, сторонившийся отчего дома в Назарете и ставший другом откупщикам и грешникам, чувствовал себя посланником к потерянным овцам дома Израилева. Трогательная расположенность Иисуса именно к грешникам, безусловно, объясняется не только биографическими причинами: она тесно связана со смыслом его евангелия. А содержание проповеди Иисуса, в свою очередь, определяется всей его жизнью — от самого детства до смерти на кресте. Заповедь о любви к врагам столь безусловно принадлежит Иисусу, что в Новом Завете мы слышим ее только из его уст. В других случаях мы можем узнать лишь о необходимости взаимной любви и о том, что нужно благословлять преследователей. Очевидно, нелегко было достигнуть высоты Иисусовой заповеди.
Библейская заповедь о любви к ближнему упоминается Иисусом, когда он объясняет, в чем квинтэссенция Моисеева Закона: Первая и важнейшая заповедь — «Люби Господа., твоего Бога, всем сердцем, всей душой, всеми силами» (Втор 6:5). Столь же важна и вторая: «Люби ближнего, как самого себя» (Лев 19:18). Свою речь он завершает словами: На этих двух заповедях держится весь Закон [95] (Мф 22:35–40).
Здесь Иисус, несомненно, использовал устно передаваемое изречение, которое он счел важным для собственной проповеди. Часто так и бывало: книжник, от которого исходило определенное изречение, по существу, лишь передавал то, что сам заимствовал из устной традиции. «Книжник… [96] похож на хозяина, который выносит из своей кладовой и новое и старое» (Мф 13:52). Таким образом, сентенция с двумя заповедями о любви, видимо, возникла до Иисуса. Как мы уже знаем, библейские слова о любви к ближнему обычно называли важнейшей заповедью в Законе [97] , и эта заповедь в самом деле была подобна другой заповеди (заповеди о любви к Богу), поскольку соответствующие библейские стихи (Втор 6:5 и Лев 19:18) начинаются с одного и того же слова. А для раввинского
[95]
Слова «и Пророки» в Мф 22:34–40 добавлены позднее. Мы попытались реконструировать начало сентенции Иисуса в соответствии с принятой в то время манерой говорить. Нынешняя форма логии была бы возможна лишь в том случае, когда собеседник Иисуса хотел бы убедиться, знает ли Иисус ответ. Лука (10:25–28) замечает эту нелогичность и пытается ее исправить.
[96]
Эти слова не принадлежат Иисусу; они несут на себе печать христианской переработки.
[97]
См. прим. 93.
[98]
См.: Пирке Авот 1:3.
[99]
См. прим. 68.
[100]
Сифрэ к Втор 6:5. Нужный текст можно найти в Мидраш Таннаим / Ed. D. Hoffmann, В., 1908–1909.
Таким образом, выясняется, что двойная заповедь о любви существовала в раннем (протораввинистическом) иудаизме до Иисуса и параллельно с ним [101] . То, что она не сохранилась в дошедших до нас раввинистичес- ких источниках, вероятно, чистая случайность. Ведь из текстов Марка (12:28–34) и Луки (10:25–28) видно, что в отношении «важнейшей заповеди» Иисус и фарисеи находились в полном согласии.
Конечно, такие слова Иисуса, как логия о «важнейшей заповеди», в целом играют существенную роль в его проповеди. Но можно было бы без особого труда составить целое евангелие из старинных еврейских текстов, не использовав при этом ни единого слова Иисуса. Однако эта задача разрешима только потому, что евангелие у нас уже фактически есть.
[101]
См.: Книга Юбилеев, гл. 36; о концепции «двух путей» см.: Дидахэ; Завещ. Дана 5:3; Завещ. Иссахара 5:2; 7:6; ср.: Завещ. Завулона 5:1. См. также: Braun F.M. Les Testaments des XII Patriarches // Revue Biblique 67 (1960) 531–532.
То же самое можно сказать и о той части Нагорной проповеди, в которой Иисус определяет свою личную позицию по отношению к Моисееву Закону (Мф 5:17–48). Здесь он, так сказать, выносит из своей кладовой новое вместе со старым.
В иудаизме того времени на фоне простого понимания поступков человека, отраженного в Писаниях, развивалась целая диалектика греха. Человек больше не рассматривался как простое существо, да и сам грех порождал сложные проблемы. Если не проявить должной осмотрительности, один грех влечет за собой другой; даже такие дела, которые не выглядят как греховные, могут вовлечь человека в действительный грех. Существовало даже изречение: «Избегай зла и того, что на него похоже». Если этот подход перенести на заповеди, то получится, что второстепенные заповеди так же важны, как и главные.
В этом смысле и следует понимать истолкование Иисусом Закона в евангелии по Матфею (Мф 5:17–48). Собственно, толкованию предпослана преамбула (Мф 5:17–20), в которой Иисус обосновывает свою точку зрения. Первая фраза этой преамбулы (5:17), по-видимому, утрирована. Иисус, должно быть, только сказал: Не думайте, что я пришел отменить Закон [102] ; я пришёл не отменить его, а утвердить. Так должна была звучать эта фраза в соответствии с тогдашним словоупотреблением [103] . Этими словами Иисус отклоняет предполагаемый упрек в том, что следующее затем толкование Закона упраздняет первоначальный смысл библейского слова. Разумеется, он не мог такого даже помыслить, поскольку, по его убеждению, писаный Закон таинственно связан с существованием мира (Мф 5:18). Поэтому даже второстепенные заповеди требуют подобающего к себе отношения. Такая позиция означает усиление Закона, но не со стороны его ритуальной части, а со стороны отношения к человеку и, стало быть, к самому себе. Подобная установка существовала и в иудаизме того времени, о чем, например, свидетельствует следующее высказывание: «Всякий, кто публично позорит ближнего (и таким образом заставляет его бледнеть), тот проливает кровь» [104] . По той же схеме (и формально, и в плане развития мысли) строятся две первые антитезы Нагорной проповеди (Иисусовы толкования заповедей): подсуден не только тот, кто убил, но даже тот, кто гневается на брата (Мф 5:21–22), и кто похотливо посмотрел на чужую жену, тот уже мысленно совершил прелюбодеяние (Мф 5:28). Согласно изречению, сохранившемуся в более поздних еврейских источниках [105] , три рода грешников обречены на вечные мучения: нарушители супружеской верности; те, кто публично позорит ближнего; и те, кто называет ближнего бранными словами. О последнем роде говорит также и Иисус: Кто назовёт брата глупцом, тот ответит перед синедрионом; кто назовёт его безумцем, тот заслужил адский огонь (Мф 5:22). Продолжение этого текста (Мф 5:29–30) также имеет интересную параллель в раввинистической литературе. В нем Иисус говорит (ср. Мк 9:43–48) [106] : Если твой глаз побуждает тебя оступиться, вырви его и кинь прочь! Пусть лучше часть твоего тела пропадёт, чем всё тело попадет в ад. То же говорится о руке и ноге. Ранее (Мф 5:28) Иисус сказал, что всякий, кто… посмотрел на чужую жену, тот уже мысленно совершил прелюбодеяние. В раввинистической литературе приводится мнение [107] , что еврейское слово, означающее «прелюбодействовать» (нарушать супружескую верность), состоит из четырех букв, чтобы служить предостережением не делать этого «ни рукой, ни ногой, ни глазом, ни сердцем».
[102]
Слова «или Пророков», по-видимому, в первоначальном тексте отсутствовали.
[103]
Пример подобного словоупотребления — Рим 3:31.
[104]
Бава Мециа 58b.
[105]
Там же.
[106]
Матфей сокращает эту логию, Марк ее переделывает.
[107]
Мидраш Хаггадол к Исх 20:14.