Загадка старой колокольни

Дрофань Анатолий Павлович

— Не забывай о деле!..

Я торопливо вынул фотоаппарат и сделал несколько снимков.

Но главным для нас был часовой механизм, и мы, запрокинув головы, затоптались вокруг него. Нам повезло, потому что яркий луч солнца, ворвавшись в окно, упал как раз на винтики, колесики, валы и пружины, серые от пыли. И в этом освещении мы увидели на корпусе механизма какую-то позеленевшую табличку с надписью. Но что на ней написано, разобрать не могли, потому что прикреплена она была выше человеческого роста.

Вот когда мы с Лёнчиком

искренне пожалели, что такие маленькие.

— А давай так, — предложил Лёнчик, — я нагнусь, а ты становись мне на плечи.

— Давай, — согласился я.

Лёнчик ухватился двумя руками за рейку, согнулся в какой то неуклюжий знак вопроса, а я, балансируя, чтобы не упасть, полез к нему на спину. Когда я на четвереньках уже стоял у него на плечах, он выпрямился. Но я всё равно до пластинки не достал.

— Да ты поднимись на ноги, — посоветовал Лёнчик.

— Но тебе же будет больно, — заколебался я.

— Ничего, давай…

Его голос звучал твёрдо, и я решился. Теперь табличка была у меня перед глазами.

— Ну, что там? — не терпелось моему другу.

— Порядок, — шепчу я, — все как на ладони. Здесь даже две надписи.

— Ох, — вздохнул мой друг, — только не дави так сильно каблуком в правое плечо…

Я поднял ногу, чтоб отодвинуть её немного в сторону, но Лёнчик вновь застонал:

— Ой, что ты там топчешься?..

— Да хочу, чтоб тебе легче было… — объясняю.

Поднял левую ногу, тоже передвигаю, потому что, наверное, и эта давит на плечо Лёнчику.

— Разве мои плечи тебе танцплощадка? — рассердился он.

— Больше не буду, — пообещал я.

— «Не буду, не буду»!.. — передразнил он. — Я уже не могу, ты мне, наверное, и кожу содрал, — и присел, бедняга.

Я соскочил на пол. Лёнчик расстегнул рубаху, посмотрел, а плечо у него и вправду такое, будто кто его рашпилем обрабатывал.

— Давай теперь я буду внизу, — предлагаю ему, — а лезь ты.

— Нет, — качает Лёнчик головой, — прежде чем становиться на плечи, надо разуться. Ведь всё равно, кто бы ни встал на них, ботинки будут давить.

И мы сели с Лёнчиком на пол, расшнуровали наши ботинки и с усердием стянули их. А Круть от радости не знал, что и делать. То подскакивал, то бегал вдоль стен, то вспрыгивал на окно и смотрел вниз. Я понимал, что Лёнчику тоже хочется посмотреть на надписи, и опять предложил ему влезть на мои плечи. Лёнчик на этот раз не очень-то и отказывался.

Да, и правда не лёгкое дело — держать на плечах человека. Но я крепился изо всех сил.

— Ты сможешь разобрать, что там написано? — спрашиваю.

— Конечно, — шепчет Лёнчик. — Это же по-немецки.

— Ну, давай…

Я не договорил, потому что он радостно закричал:

— Да это же Кюнте, Жужу!.. «Ганс Кюнте, 1913…» А внизу: «Август Кюнте, 1943…» Я всё разобрал хорошо… Лезь, Жужу, и фотографируй!..

ВСЕ-ТАКИ

ПОБЕДА

Когда Лёнчик поднял меня на своих плечах, я тоже чётко прочитал эти имена.

Так вот они, эти слова, ради которых мы потратили столько времени и сил.

Ну, теперь уже нам некуда спешить. Сейчас мы всё сделаем как надо. Но всё-таки жаль, что задерживаться нельзя. Уже и так мои пятки предостаточно натёрли Лёнчику плечи, того и гляди, он скоро вновь застонет.

Я быстро достал из-за пазухи фотоаппарат и начал делать снимки. Один, второй, третий, четвёртый. Экспонометра у меня не было, и я просто увеличивал выдержку.

Потом Лёнчик тоже захотел пофотографировать. Разве же я мог ему отказать? Правда, он не очень-то и умел, и я его тут же немного подучил: как наводить на резкость, как устанавливать экспозицию. После этого, сменив кассету, мы с ним фотографировали открывшиеся виды изо всех четырёх окон.

Вот принесём в школу такие фотографии!.. Ну, кто ещё сможет похвалиться подобными? Радости нашей не было границ.

За всем этим не заметили, как солнце склонилось к горизонту.

Тут Лёнчик ещё придумал:

— Ты видел, Жужу, там есть одно колесико, небольшое, ну, то, что не больше блюдца. Гляди, как бы оно не выпало…

— Твоя правда!

— Я предлагаю, надо его забрать отсюда и послать в Дрезден Вилли как сувенир. Думаю, ему будет приятно.

— Давай, — согласился я. — Но сможем ли мы вынуть его?

— Это в один момент! — с жаром сказал Лёнчик.

Я снова согнулся, он влез на мою спину, встал на плечи. Но вынуть с первого раза колесико ему не посчастливилось. Пока он занимался этим делом, у меня крепенько заболели и плечи, и спина.

Но вот наконец колесико упало на пол и покатилось. Круть побежал за ним, стараясь лапами остановить. Соскочил и Лёнчик с моих плеч. Оказалось, что колесико без двух зубчиков. Мы рассматривали его, вытирая платочком от пыли и старого масла. Потом надели ботинки. И когда готовы были спускаться вниз, на родную землю, обрадованные тем, что всё удалось сделать, сумерки уже прокрались в круглую комнату. В тёмном ящике, где хранились часы, между колесиками и пружинами стало ещё темнее и угрюмее.

СОЗВЕЗДИЕ ВОЛОПАС

Спускаться вниз всё же было легче. Но приключилась новая беда. Когда шли мимо окон, были видны под ногами ступеньки. А внизу, на последнем ярусе, уже лежала густая темень.

— Эх, Жужу, — вздохнул Лёнчик, — говорил же тебе, что фонарики надо было носить всегда с собой. Не послушал, вот теперь и шагай в темноте.

— Кто знал, что так случится? — сказал я виновато.

Мы двигались на ощупь, не торопясь, чтобы не упасть. И снова Круть, как наихрабрейший среди нас, пробирался первым. Но самая большая неприятность ожидала нас впереди. Когда мы уже подошли к дверям, оказалось, что они заперты.