Загадка старой колокольни
Шрифт:
— Тогда покажи мне, — загорячился мой приятель, — созвездие Волопас…
Я откашлялся.
— Это уже новый материал, и ты можешь рассказать, если хочешь…
— Так вот, — степенно молвил Лёнчик, и мне сразу же показалось, что в его голосе прозвучали нотки Ивана Саввича, или Саввочки, как мы зовём нашего математика, — так вот, значит… Чтобы найти созвездие Волопас, берись за ручку ковша. От двух крайних звёзд мысленно веди вниз линию — и вот тебе уже знаменитый Волопас. Видишь, он расставил
Лёнчику, видимо, понравилась роль просветителя. Оказывается, он действительно много-таки знал про небо, потому что не только показал мне с десяток разных созвездий, но ещё и рассказал, почему разные группы светил назвали Козерогом, Скорпионом, Водолеем, Змееносцем…
Но надо было подумать, где мы будем спать.
Ночь была тёплой, безветренной, и мы устроились прямо под стеной: Лёнчик, рядом я, а возле меня Круть. Лежали навзничь, положив головы на сцепленные руки.
Лёнчик всё ещё рассказывал:
— Надо, Жужу, научиться отличать планету от звезды. Но это просто — раз плюнуть. Запомни: все звёзды будто пульсируют светом, дрожат, а планеты светят спокойно, ровно…
Но я уже не слушал его. Я думал о доме, видел маму, дедушку и папу. Что они сейчас делают? Наверно, ищут меня и, видимо, думают, что я пошёл на речку.
Мама и дедушка больше всего боялись реки и всегда приказывали:
«Жужу, ты же смотри, никогда сам не ходи купаться, потому что река есть река, ей доверять не следует. Всё может случиться…»
А сейчас что они думают? Что?
Конечно, мама первым делом побежала к Лёнчику:
«И вашего дома нет?»
«Нет…»
«Вот горе! Где же они загулялись?»
Когда совсем стемнеет, мама побежит во Дворец пионеров, в «Глобус», а там сегодня никого и не было.
Тогда у неё расширятся глаза, побледнеет лицо. Она прикусит нижнюю губу, испуганно поглядит вокруг. Потом…
— Лёнчик, а что будет потом? — шепчу я.
— Не понимаю тебя. О каком «потом» ты говоришь?
— Ну, когда мама… Ну как ты не понимаешь!..
— А-а, ты о маме…
— Ну конечно, о маме… Как она?.. Ну, потом, после того, как во Дворце пионеров ей скажут, что ни меня, ни тебя там сегодня не было… Что она будет тогда делать?
— Ах, Жужу, оставь ты эти мысли… Ну… где-то… Ну… как-то…
— Н-да, — вздохнул я, — «ну где-то, ну как-то…» Вот так-то… А ты про Волопаса…
Я почувствовал, что Лёнчик, хотя и рассказывает про планеты да про звёзды, тоже думает о маме. И рассказывает он так долго только потому, чтобы отогнать тревожные раздумья.
А я, если признаться честно, уже начал жалеть, что мы пошли сюда. Собственно, я жалел не о том, что мы взобрались на колокольню, а скорее, потому, что увлеклись
А теперь как? Ну что там думает, что делает мама? А?
Лёнчик отвернулся от меня. Я от него тоже.
Вы думаете, приятно лежать на голых досках? Особенно когда и под голову нечего положить, кроме рук?
А Круть… Вот натура! Он подвинулся ко мне вплотную и уже дремал, время от времени вздрагивая.
Конечно, Круть может спать. Ему что: я здесь, а на всё остальное ему начихать. У него мамы нет, о нём никто не будет волноваться. А о Жужу будут. Все. И дедушка, и папа, и мама. Эх!..
Я встал, подошёл к окну и стал угадывать, где среди огней наш дом.
Ага, вон он!
Уже начал гаснуть в окнах свет. Да ведь это и понятно — у нас живут рабочие, дом наш заводской. Завтра рано утром почти из каждой квартиры заторопятся на смену люди, поэтому сейчас им уже время отдыхать.
Я вспомнил, что из окон нашей квартиры, а точнее, с балкона хорошо видна колокольня. И теперь давай присматриваться, где же это наша квартира и балкон.
И узнал. Два окна в большой комнате и одно в кухне.
— Лёнчик, — сказал я, — иди сюда, посмотри: уже вокруг все окна погасли, а у нас светятся…
— Ну да и пусть…
— Эге, — говорю, — тебе, конечно, пусть. Твоя квартира окнами выходит во двор, и отсюда её не видно. А мне те огни, будто нож в сердце…
ЧЕРНОЕ, КАК НОЧЬ
Лёнчик всё-таки встал, подошёл ко мне. Давай мы с ним прикидывать, что и где находится, и Лёнчик тоже подтвердил, что это действительно моя квартира, в которой до сих пор горит свет.
И тут мне показалось, будто в часах или над ними что-то завозилось. Точно вам говорю, что завозилось…
Вы можете подумать, что я — маменькин сыночек, трусишка, своей тени могу испугаться. Но и Лёнчик меня в бок толкает и шепчет:
— Ты слышал?
— Слышал. А ты?
— Тоже.
— Так что же это такое?
— А кто его знает…
Мы могли ещё и теперь подумать, что всё это нам обоим померещилось, но Круть вдруг весь напрягся и зарычал.
Как хотите, так и думайте обо мне, за кого хотите, за того и принимайте, но у меня волосы на голове встали дыбом. А на руки и ноги будто кто кинул полную пригоршню иголок, и они впились мне в тело.
Я вспомнил, что неподалёку под стеной стоит палка, и стремглав кинулся к ней. Схватил её, поднял над головою. И тогда что-то огромное, чёрное, как ночь, сначала рванулось вверх, потом, ударив нас сильной струёю ветра, ринулось в окно.