Загадка тринадцатой камеры

Фатрелл Жак

— Одиннадцать семнадцать, — ответил тот.

— Спасибо. Я присоединюсь к вам, господа, в половине девятого, ровно через неделю, — сказал ММ.

— Ну, а если нет?

— Никаких «если»!

Чизхолмская тюрьма — обширное четырехэтажное каменное строение, стоящее посреди широкого открытого пространства. Здание окружает сплошная каменная стена высотой в восемнадцать футов, такая гладкая, что даже опытному скалолазу не под силу вскарабкаться по ней. Верх этой стены утыкан рядом стальных пятифутовых прутьев, заостренных на конце. Все вместе это представляет непреодолимую преграду между заточением и свободой,

ибо даже если бы кому-то посчастливилось выбраться из камеры, он все равно не смог бы перебраться через стену.

Квадратный двор, каждая сторона которого равна двадцати пяти футам, занимает все пространство от здания до стены и служит местом прогулок для заключенных, которые имеют право время от времени пользоваться этим даром полусвободы. Но — не для обитателей тринадцатой камеры. Круглые сутки во дворе несут службу четверо вооруженных часовых — по одному с каждой стороны здания.

Ночью двор освещен так же ярко, как днем. С каждой из четырех сторон огромная дуговая лампа поднимается над тюремной стеной, обеспечивая охране превосходную видимость. Провод, по которому к лампам поступает ток, протянут на изоляторах вверх по стене здания; достигнув уровня верхнего этажа, он тянется дальше к столбам, на которых крепятся лампы.

Все это профессор, который теперь мог смотреть на мир лишь через плотно зарешеченное оконце, заметил и принял к сведению в первое же утро своего заключения. Он также предположил, что где-то неподалеку за стенами протекает река, так как отчетливо слышал стук лодочного мотора и высоко в небе заметил речную птицу. Со стороны реки доносились крики играющих детей и, время от времени, звук удара битой по мячу. Значит, между рекой и тюремной стеной лежит открытое пространство — площадка для игры в мяч.

Чизхолмская тюрьма считалась настоящей крепостью. Еще никому не удавалось бежать оттуда. И, видя то, что можно было видеть, стоя на кровати, ММ отлично понимал почему. Тюремные стены, хотя и выстроенные, по его предположению, около двадцати лет назад, оставались по-прежнему прочными, и на новых железных прутьях оконной решетки не было заметно ни пятнышка ржавчины. Да и окошко, даже если не принимать в расчет решетку, было слишком узким, чтобы выбраться через него наружу.

Видя все это, ММ, однако, не стал предаваться унынию. Вместо этого он остановил задумчивый взгляд на электрической лампе — сейчас светило яркое солнце — и проследил глазами провод, который тянулся от нее к зданию. Судя по всему, этот провод проходил где-то недалеко от его камеры. Это следовало запомнить.

Тринадцатая камера расположена на одном этаже со служебными помещениями, то есть не на самом нижнем, но и не на верхнем. До кабинета начальника нужно пройти всего четыре ступеньки вверх, следовательно, пол камеры находится на уровне каких-нибудь трех-четырех футов над землей. ММ не мог видеть землю прямо под окном, но она видна была дальше, у стены. Значит, здесь невысоко. Ну что ж, отлично.

После этого ММ попытался припомнить, каким путем его вели в камеру. Сначала сторожевая будка снаружи, у стены. Затем — тяжелые стальные решетчатые ворота, потом еще одни такие же. У ворот всегда стоит часовой. Долго гремя ключами и запорами, он впускает людей в тюрьму и выпускает их, когда прикажут. Помещение охраны находится в здании, и чтобы попасть туда со двора, нужно пройти через прочные стальные ворота с единственным «глазком». Затем, чтобы попасть в тринадцатую камеру, где он сейчас заперт, нужно пройти по коридорам тюрьмы через одну тяжелую деревянную

и две стальные двери; и наконец, нужно отпереть два засова на двери самой тринадцатой камеры.

Всего, как подсчитал ММ, тому, кому удалось выбраться из тринадцатой камеры, нужно каким-то образом преодолеть еще семь дверей, прежде чем он шагнет во внешний мир свободным человеком. С другой стороны, обнадеживало то, что узника, находящегося в буквальном смысле за семью замками, редко тревожат. Надзиратель появлялся у двери камеры в шесть утра, принося завтрак с тюремной кухни; второй раз он приходил в полдень и еще раз — в шесть вечера. В девять был обход. Вот и все.

«Она прелестно организована, эта тюремная система! — мысленно заметил профессор. — Неплохо бы мне заняться ее изучением, когда я выйду отсюда. Никогда бы не подумал, что в тюрьме тебя окружают такой заботой!»

В его камере не было ничего, положительно ничего, кроме железной кровати, такой прочной, что разобрать ее на части можно было только с помощью молотка или напильника. Ни того, ни другого у профессора не было. А также — ни стула, ни стола, ни черепка или жестянки. Ничего! Пока заключенный ел, надзиратель стоял за дверью, затем забирал у него деревянную миску и ложку.

Эти подробности мозг профессора впитывал одну за другой, как губка. Когда все варианты были рассмотрены, ММ принялся за осмотр камеры. Начиная с потолка, он исследовал стены сверху донизу, пробуя на прочность камни и цемент между ними. Время от времени он осторожно топал ногой по полу, но везде был абсолютно прочный цемент. Закончив осмотр, ММ присел на краешек железной кровати и погрузился в долгое раздумье. Ведь профессору Аугустусу С.-Ф.-К. Ван Дузену было над чем подумать.

Его отвлекла крыса — она пробежала прямо по ноге и юркнула в темный угол камеры, напуганная собственной смелостью. Некоторое время спустя ММ, пристально вглядываясь в темноту угла, где скрылась крыса, уже мог различить во мраке множество крошечных, как бусинки, глаз, уставившихся на него. Он насчитал шесть пар, может быть, там были и еще — разглядеть не удавалось.

Все еще сидя на кровати, ММ впервые обратил внимание на нижнюю часть двери. Между полом и прутом стальной решетки была щель шириной в два дюйма. Не отрывая взгляда от этой щели, ММ резко шагнул в угол, где виднелись глазки-бусинки. Снова частый топот крошечных лапок, писк испуганных грызунов и — тишина.

Ни одна крыса не выбежала в щель под дверью, но и в камере их больше не было. Значит, должен быть другой лаз, но очень узкий. ММ, ползая на четвереньках, принялся искать этот лаз, шаря в темноте своими длинными, тонкими пальцами.

Наконец его старания были вознаграждены… Он наткнулся на маленькое отверстие в цементном полу.

Оно было совершенно круглое, размером чуть больше серебряной монетки. Профессор запустил пальцы в отверстие; кажется, это была заброшенная канализационная труба, сухая и забитая мусором.

Удовлетворившись этим, он еще час просидел на кровати, после чего вновь исследовал окрестности, глядя в узкое оконце камеры. Один из часо вых стоял прямо напротив, у стены, и случайно взглянул на окно тринадца той камеры, как раз когда в нем показалась голова ММ. Но профессор не заметил этого.

Настал полдень, и появился надзиратель с тюремным обедом — отвратительно грубой пищей. Дома ММ ел просто для поддержания жизни, по этому и здесь он безропотно принимал то, что ему давали. Вдруг он заговорил с надзирателем, который стоял за дверью и наблюдал за ним.