Загадка Веры Холодной

Полонский Виктор

Вера не телефонировала Сильванскому – Владимир мешал, да и вообще не до того было, но Алексей, явившийся на следующий день в двенадцатом часу (Вера как раз одевалась, чтобы ехать к матери, а затем на кладбище), уже знал все или почти все. О том, что говорила убийца и что отвечал ей Декассе, ему рассказала Вера. Алексей охал, качал головой и просил прощения у Веры за то, что втянул ее в «эту авантюру». Вере даже жалко его стало – ну уж он-то никак не мог знать, что дело обернется подобным образом. И вообще никто ее никуда не втягивал, она сама согласилась помочь. Кода-то, совсем недавно, «эта авантюра» казалась таким увлекательным приключением. Увлекательным и совершенно безопасным. Когда это было? Вспомнить бы…

Сам собой возник вопрос о том, что Вере надо делать

дальше со Спаннокки и «Иваном Ивановичем», про которого Вера совсем забыла. Алексей выдержал долгую значительную паузу и сказал, что «игру» (так у них называется, когда противника водят за нос) надо продолжать. Со Спаннокки, потому что «Ивану Ивановичу» регулярно отправляются отчеты, за которыми исправно является какой-то господин.

– Хитер и ловок неимоверно, – пожаловался Алексей. – Всякий раз прямо с почтамта идет в Верхние торговые ряды, а там словно сквозь землю проваливается. Чувствуются выучка и опыт.

Вера рассказала про конверт с загадочной карточкой, который она нашла в спальне. Алексей сказал, что не знает человека по прозвищу Румпельштильцхен. Припомнил только, что когда-то, года три-четыре тому назад, был в Варшаве преступник с таким прозвищем, промышлявший кражами драгоценностей из ювелирных лавок и богатых домов, но в газетах писали, что его поймали, судили и отправили на каторгу. Варшавский Румпельштильцхен Веру не заинтересовал. Во-первых, потому что он сейчас, скорее всего, был на Сахалине, а во-вторых, все Верины немногочисленные драгоценности были целы. И если уж на то пошло, не такими драгоценностями она обладала, чтобы ради них залезать к ним в квартиру. Да еще и известному похитителю драгоценностей, грозе ювелирных лавок. Для него Верины сокровища – тьфу, мелочь. Несколько колец, одно недорогое ожерелье, три пары серег, два браслета, три брошки, одна из которых, сделанная в виде черепахи, не с драгоценными камнями, а с простыми стекляшками, но очень красивая. Можно еще поживиться запонками Владимира и его булавками для галстука, можно столовое серебро унести. Но вряд ли такая добыча способна соблазнить серьезного вора.

Алексей попросил показать конверт с карточкой, но конверт так и остался у Владимира. Вере он конверта не вернул и больше о нем не заговаривал, а она не спрашивала. Вроде бы Владимир собирался показать конверт и карточку приставу. Наверное, показал, а может, и оставил как доказательство и ждет новостей. Если бы появились новости, Владимир непременно сразу же сообщил их Вере.

Немного подумав, Алексей высказал предположение, что у Веры появился какой-то тайный обожатель и что конверт вряд ли связан с гаражом.

– В гараж, вне всяких сомнений, залезли, желая чем-то поживиться, – сказал он. – Может, решили, что автомобиль из серебра сделан, мало ли дураков. Володя его так надраивает, что недолго и ошибиться. А про конверт расспроси прислугу.

– Расспрашивала уже, – ответила Вера.

– Еще расспроси, – посоветовал Алексей. – Или подожди, твой Румпельштильцхен скоро сам объявится. Корзину с цветами пришлет или билет в оперу. А то и послание в стихах напишет, он же, как я погляжу, оригинал.

«Ну его к черту!» – в сердцах подумала Вера, не очень-то поверившая предположениям Алексея.

Для продолжения «игры» Вере пришлось встретиться со Спаннокки. Не встречаться было невозможно, потому что подробности случившегося интересовали Спаннокки не меньше, чем Алексея, а может, даже и больше. Встречались в приватной обстановке, в номере гостиницы Фальц-Фейна на Тверской, угол Газетного, по словам Спаннокки, предназначенном для особо важных встреч, но это обстоятельство Веру совершенно не беспокоило – в приватной так в приватной. То ли некоторый опыт общения с «работодателем» сказывался, то ли сама Вера изменилась после того, как почти у нее на глазах был убит Декассе, но того, прежнего, страха перед Спаннокки у нее уже не было. Большой ужас вытесняет более мелкие страхи. Ну что Спаннокки может ей сделать? Убить? У Фальц-Фейна? В самом центре Москвы? При всех своих недостатках Спаннокки не идиот. Самое большее, что может грозить Вере в номерах Фальц-Фейна, так это посягательство

на ее честь, но пусть его сиятельство только попробует сделать нечто подобное… Вера была уверена, что у нее хватит сил постоять за себя, а для того, чтобы уверенность была еще крепче, она прихватила на встречу с мужнина рабочего стола нож для вскрытия писем, сделанный в виде горского кинжала. Очень удобная штука – маленький, но острый с обеих сторон, с удобной костяной ручкой и в красивых узорчатых кожаных ножнах. И конверт можно вскрыть, и яблоко очистить, и сигару обрезать, и себя защитить. Спрятав нож в сумочку, Вера на мгновение усомнилась, сможет ли она, если понадобится, ударить Спаннокки ножом? Представила себе, как противный граф пытается повалить ее на диван (все до мельчайших подробностей, вплоть до раскрасневшегося от возбуждения лица), и поняла, что да, сможет.

Номер, предназначенный для особо важных встреч, удивил Веру своими размерами и великолепием. Две большие комнаты (а ведь должна быть еще и спальня, которой Вера не видела), передняя, размером с иную гостиную, высокие потолки, обильно украшенные лепниной, тяжелые люстры богемского хрусталя, мебель из палисандра, ковры, в которых нога утопала по щиколотку. Да в таком номере и императорскую особу незазорно принимать. В «Метрополе» или, скажем, в «Большой Московской» Вера еще могла бы ожидать такой роскоши, но не у Фальц-Фейна.

На столе перед Спаннокки лежал вчерашний номер ежедневной газеты «Московский листок», в котором сообщение об убийстве Декассе было обведено красным карандашом.

– Кто бы мог подумать?! – закатывал глаза-маслины Спаннокки. – Ах, какой ужас! Представляю, что вам пришлось пережить! Это ваш ангел заставил сережку так вовремя выпасть из вашего прелестного ушка…

Веру охватило раздражение. Солидный мужчина, офицер, дипломат, а причитает совсем как Ульяна. И что толку было приглашать ее сюда для того, чтобы она выслушивала причитания. Да еще и настаивать на срочности – телефонировал с утра, просил приехать «безотлагательно». Зачем нужна такая срочность? Или это демонстрация своей власти? Стань, мол, передо мной, как лист перед травой! Купеческие замашки! А еще аристократ.

Зачем нужна была срочность, выяснилось скоро. Спаннокки сказал, что нынче вечером он уезжает и что не мог не встретиться с Верой до отъезда. Действительно, не мог, потому что, перестав причитать, он битый час выспрашивал у Веры, как ей удалось столь скоро очаровать Декассе и не видел ли кто, как она приходила в номер к французу и, тем более, как она из него уходила. Про конверт, полученный от Сильванского, Вера, разумеется, Спаннокки рассказывать не стала. (Конверт она вернула Алексею нераспечатанным.) Сказала, что повезло – Декассе сразу же обратил на нее внимание, отпустил комплимент, она поблагодарила, так сам собой завязался разговор и состоялось знакомство. Ну а дальше надо было только смотреть особым образом и многообещающе улыбаться. Дело-то нехитрое, особенно для женщины, которая пробовала знакомиться с мужчинами, чтобы их обворовывать. И со всем остальным тоже повезло. По пути в номер к Декассе в коридоре им никто не встретился, а сразу же после того, как Вера выбежала, поднялся переполох. Сразу же начали поминать женщину в черном, а на Веру, одетую в серое платье, никто внимания не обратил.

– Я рад, что вам удалось столь счастливо избежать всех опасностей, – сказал Спаннокки, перестав мучить Веру уточняющими вопросами. – Везение – это хорошо. В нашем деле без везения нельзя. Можете не беспокоиться, все, что вы мне рассказали, останется между нами. До тех пор, пока… Но довольно! Не будем более о грустном, вы и так все понимаете.

Вера молча кивнула. Чего тут не понимать? До тех пор, пока она повинуется, Спаннокки не станет причинять ей вреда. Но стоит только ослушаться или выразить неповиновение, как репутация ее будет погублена… Вера посочувствовала тем несчастным, которые попались в сети к Спаннокки не как она, выполняя поручение отечественных борцов со шпионами, а в самом деле. Это же ужасно, поистине ужасно, оказаться в зависимости от такого человека, как Спаннокки! В зависимости? Уместнее сказать – в кабале!