Загадки Азимова (Сборник рассказов)
Шрифт:
Второе. Гусыня, единственная из всех гусей на ферме, по сути дела единственное из всех живых существ на ферме, которых мы смогли исследовать, включая людей, не обнаруживала вообще никакой радиоактивности. Только подумайте: все что угодно обнаруживает следы радиоактивности (это и имеют в виду, когда говорят о радиоактивном фоне). Но Гусыня не обнаруживала никакой радиоактивности.
В декабре 1955 года Финли представил доклад, который можно пересказать следующим образом:
«Гусыня представляет собой результат в высшей степени необычной мутации и родилась в обстановке высокой радиоактивности, которая способствовала мутациям вообще и сделала данную мутацию
Гусыня обладает ферментативными системами, способными катализировать различные ядерные реакции. Состоят ли эти системы из одного или нескольких ферментов, неизвестно. Ничего неизвестно также о природе этих ферментов. Теоретически невозможно объяснить, как могут ферменты катализировать ядерные реакции, поскольку последние связаны с взаимодействиями частиц, на пять порядков более сильными, чем в обычных химических реакциях, которые обычно катализируют ферменты.
Сущность ядерного процесса состоит в превращении кислорода-18 в золото-197. Кислород-18 изобилует в окружающей среде, присутствует в значительных количествах в воде и во всех органических кормах. Золото-197 выделяется из организма через яичники. Известен один промежуточный продукт реакции – железо-56, а тот факт, что в этом процессе образуется ауремглобин, позволяет предположить, что в состав участвующего в нем фермента или ферментов входит гем в качестве активной группы.
Значительные усилия были направлены на то, чтобы оценить возможное значение этого процесса для Гусыни. Кислород-18 для нее безвреден, а удаление золота-197 представляет значительные трудности, само оно потенциально ядовито и является причиной ее бесплодия. Синтез золота мог понадобиться для того, чтобы избежать какой-то более серьезной опасности. Такая опасность…»
Когда вы просто читаете об этом в докладе, все это кажется вам таким спокойным и логичным. На самом деле я еще никогда не видел, чтобы человек был так близок к апоплексическому удару и после этого остался в живых, как это удалось Биллингсу, когда он узнал о нашем эксперименте с радиоактивным золотом, о котором я вам уже рассказывал, – когда мы не обнаружили в Гусыне радиоактивности и отбросили результаты как бессмысленные.
Он снова и снова спрашивал, как же это мы могли счесть неважным исчезновение радиоактивности.
– Вы, – говорил он, – ничем не отличаетесь от того новичка-репортера, которого послали дать отчет о великосветском венчании и который, вернувшись, заявил, что писать не о чем, потому что жених не явился. Вы скормили Гусыне радиоактивное золото и потеряли его. Мало того, вы не обнаружили в Гусыне никакой естественной радиоактивности. Никакого углерода-14, Никакого калия-40. И вы решили, что это неудача!
Мы начали кормить Гусыню радиоактивными изотопами. Сначала осторожно, но к концу января 1956 года она получала их просто в лошадиных дозах.
Гусыня оставалась нерадиоактивной.
– Все это означает не что иное, – сказал Биллингс, – как то, что этот ядерный процесс в Гусыне, катализируемый ферментами, ухитряется превращать любой нестабильный изотоп в стабильный.
– Это полезно, – сказал я.
– Полезно? Но это же замечательно! Это великолепное защитное средство от опасностей века! Послушайте, при превращении кислорода-18 в золото-197 должно высвобождаться восемь с чем-то позитронов на атом кислорода. А как только каждый позитрон соединится с электроном, должны испускаться гамма-лучи. Но и гамма-лучей не наблюдается! Гусыня должна обладать способностью поглощать гамма-излучение без вреда для организма.
Мы
– Вы понимаете, что это такое? – вопрошал Биллингс.
– Научное диво, – сказал Финли.
– Боже мой, неужели вы не видите возможностей практического применения? Если бы мы могли выяснить механизм этого процесса и повторить его в пробирке, мы получили бы прекрасный метод уничтожения радиоактивных отходов! Самое важное, что не позволяет нам перевести всю экономику на атомную энергию, – это мысль о том, что же делать с радиоактивными изотопами, образующимися в ходе реакции. Пропустить их через бассейн с препаратами этого фермента – и все! Стоит нам найти механизм, джентльмены, и можно не беспокоиться о радиоактивных осадках. Мы нашли бы и средство от лучевой болезни. Стоит слегка изменить механизм, и Гусыня сможет выделять любой нужный нам элемент. Как насчет яичной скорлупы из урана-235? Механизм! Механизм!
Он, конечно, мог кричать «Механизм!» сколько угодно. Толку от этого не было.
Все мы сидели, сложа руки и уставившись на Гусыню.
Если бы яйца хоть насиживались. Если бы мы могли получить выводок гусей – ядерных реакторов…
– Это должно было случаться и раньше, – сказал Финли. – Легенды о таких птицах должны были на чем-то основываться.
– Может быть, подождем? – предложил Биллингс. Если бы у нас было стадо таких гусей, мы могли бы разобрать несколько штук на части. Мы могли бы изучить их яичники. Мы могли бы взять срезы тканей и их гомогенаты.
Из этого могло бы ничего не выйти. Ткани биопсии печени не реагировали на кислород-18, в какие бы условия мы их ни помещали.
Но мы могли бы извлечь печень целиком. Мы могли бы исследовать неповрежденных зародышей, проследить, как у зародыша развивается этот механизм.
Но у нас была только одна Гусыня, и мы не могли сделать ничего подобного.
Мы не осмеливались зарезать Гусыню, Которая Несла Золотые Яйца.
Тайна была заключена в печенке этой толстой Гусыни.
Печенка толстой Гусыни! Для нас это было но просто сырье для приготовления знаменитого паштета из гусиной печенки – дело было куда серьезнее.
Невис произнес задумчиво:
– Нужна идея. Какой-нибудь радикальный выход из положения. Какая-нибудь решающая мысль.
– Легко сказать, – уныло сказал Биллингс. Сделав жалкую попытку пошутить, я предложил:
– Может быть, дать объявление в газетах?.. И тут мне пришла в голову идея.
– Научная фантастика! – сказал я.
– Что? – переспросил Финли.
– Послушайте, научно-фантастические журналы печатают статьи-мистификации. Читатели воспринимают их как шутку, но их это заинтересовывает.
Я рассказал об одной такой статье, которую написал Азимов и которую я когда-то читал.
Это было встречено с холодным неодобрением.
– Мы даже не нарушим секретности, – продолжал я, – потому что этому никто не поверит.
Я рассказал им, как в 1944 году Клив Картмилл написал рассказ об атомной бомбе на год раньше, чем нужно, и как ФБР посмотрело на это сквозь пальцы.
Они уставились на меня.
– А у читателей научной фантастики бывают идеи. Не надо их недооценивать. Даже если они сочтут это мистификацией, они напишут издателю и выскажут ему свое мнение. И если у нас нет своих идей, если мы зашли в тупик, то что мы теряем?