Загадки истории. Крымское ханство
Шрифт:
В 1492 г. великий князь Московский Иван ІІІ жаловался крымскому хану Менгли Гераю на новые порядки, установленные турками в подвластных им приморских городах Каффе и Азове: «Наперед сего из наших земель наши гости в турского салтана земли ходили, одну тамгу платили, а сила над ними никоторая не бывала… И нынче нам наши гости били челом и сказывали нам, что над ними летось в турского салтана земле от его людей велика сила учинилася, в Азове паша велел нашим гостям ров копати и камень на город носити. Также в Азове и в Кафе и в иных салтановых городах товары у них оценив возьмут да половины цены дадут, а другие не дадут».
Менгли Герай, чувствуя безопасность со стороны морского побережья, находившегося под надежным контролем союзного османского
Одновременно с этим именно Ферах-Керман был крепостью, замыкавшей проход для степных неприятелей хана, пытавшихся прорваться на Крымский полуостров. Неудивительно в связи с этим то преимущественное внимание, которое крымские власти уделяли строительству этого укрепления. Как свидетельствуют источники, Ферах-Керман строился несколько лет итальянскими архитекторами, в его возведении было задействовано свыше пяти тысяч человек и потрачены громадные суммы в связи с необходимостью доставлять сюда отсутствующий поблизости строительный камень.
Еще одно масштабное строительство – сооружение пограничного города Очакова – развернул крымский хан Менгли Герай вблизи устья Днепра. В июне 1492 г. он писал Ивану III, прозрачно намекая на желательность денежного вспомоществования в этом деле со стороны московского князя: «На Днепре к тобе брату моему хотим близко быти, город делаем… В Кафе есми был о том городе, наших денег восемь (тысяч) я заимствовал есми, всего сто тысяч денег занял есми, сто тысяч денег тридцать тысяч да три тысячи алтын, столько денег будет… в шесть месяц отдати надобе; что хачю учиню, твой посол Иван Лобан видит; как братство учинить, от сего долгу избавить нас, ты брат мой ведаешь… Еще сесь город, как думаю, молвишь: делай… Аж Бог донесет, сее зимы, с женами своими, со всеми улусы выкочевав, в том городе зимую».
Великий князь Московский просил хана строительство этого города оставить и пойти «ратью» на Литовские земли. Менгли Герай, однако, оставил просьбу царя без внимания, продолжая уделять все свои средства строительству.
В октябре 1492 г. посол Колычев сообщал Ивану ІІІ: «Царь, государь, твоих казаков провожал сам; да проводив, государь, твоих казаков, да пошел города делати, да того, государь, городу и сделал да и людей, государь, в том городе посадил… А слышанье наше, государь, таково: пришел от королевича от князя Александра посол о городе. А речи, государь, посла королевичя царю таковы: гораздо ли чинишь, на нашей еси земле город доспел и людей еси своих в том городе посадил, то ли твое суседство и дружба? И тово бы еси города отступился нам, а людей бы еси своих из того города вывел вон; а в колко будет тебе тот город убытков стал, и мы тебе те убытки заплатим не в одноряд». Когда в следующем году литовцы «наряжоной на Непре город взяли… а что было в городе, то все взяли», Менгли Герай настойчиво намекал великому князю на необходимость денежного вспомоществования с его стороны для того, чтобы отстроить разоренный город и оттуда грозить литовскому князю.
В 1504 г. хан планировал строительство еще одного города, о чем также сообщал московскому князю: «Да еще сам на Днепре на Таване хочю доспети один город велик, а городище есть, и яз то хочю город доспети. Бог даст ся весна будет, перекоп сделаю; а салтан Баязит тысячю человек дал, перекоп крепкой сделай, молвил».
Перекоп был достроен к 1509 г. Он представлял собой обложенный камнем восьмикилометровый вал с башнями и шестью бастионами. Перед валом был прорыт глубокий ров (собственно
Перекопское укрепление, по сути, полностью перекрывало всю северную границу полуострова, и вторгнуться в его пределы по суше, минуя это мощнейшее по тем временам сооружение, было невозможно. Построено оно было на перешейке шириной от 8 до 23 км, располагающемся между Азовским морем на востоке и Перекопским заливом (частью Керкинитского залива Черного моря) на западе.
Простота государственной организации и примитивность делопроизводства во всех отраслях управления позволяли татарам обходиться без постоянных, стационарных правительственных учреждений, расположенных в каком-либо месте, в котором был бы вынужден в основном находиться и сам хан как носитель верховной власти. Это вело к тому, что в татарском государстве в Крыму долгое время не было столицы как устоявшегося географического пункта, места расположения правительства, государственных учреждений и служб. Напротив, вся власть сосредотачивалась вокруг хана, и там, где находилась в тот или иной момент его кочевая ставка – стойбище-стан, – организовывалась и работала вся государственная машина: выдавались, записывались и провозглашались указы, разбирались судебные тяжбы и приводились в исполнение приговоры, принимались иностранные посланники, собиралось войско и даже чеканилась монета. Складывалась ситуация, когда столица буквально кочевала вслед за передвигавшимся преимущественно по степному Крыму властелином, а не правитель был привязан к стольному граду, как это было в оседлых централизованных государствах.
Изначально столицей Крымского улуса условно можно было считать Солхат (Старый Крым), затем она переместилась в Кырк-Ер (Чуфут-Кале), а после – в Салачик у подножия Чуфут-Кале. И лишь постепенно в первой трети XVI в. в роли столицы утвердился Бахчи-Сарай (Бахчисарай). Его название Сарай-Даулет (Счастливый) часто переводится как «Веселый город» или «Счастливый город». Использовались также названия Счастливый Кермен и Сарай. После завершения его строительства в 1503 г. сюда была перенесена ханская ставка, и город постепенно сделался полноценной столицей и стал быстро разрастаться.
Бахчи-Сарай (Бакчэ-Сарай) расположен посередине между Эски-Юртом и Салачикским ущельем, ведущим к Чуфут-Кале. Слово «Бахчи» в переводе означает «Сад», здесь была расположена одна из пригородных ханских ставок (Эльма-Сарай, Ашлама-Сарай и другие), разбросанных в окрестностях Эски-Юрта. Русские послы Тяпкин и Зотов, посещавшие Крым в конце XVII в., называют «бакчами» и другие ханские ставки: «Приехали мы с приставом своим беем на реку Качю, где стоял в бакчах Ханово Величество». «Все упомянутые чины к Хану съехались и засели в думе с его Хановым Величеством в бакчах его Хановых, на Каче».
Сам Хаджи Герай, согласно преданию, устроил себе погребение в Салачике, на границе между спуском с Чуфут-Кале и Бахчисарайской долиной. Гробницы знаменитых предков, почитавшиеся как священные места, чтились татарами, и неудивительно, что в случае с Крымским ханством именно погребение в Бахчисарае правивших государством ханов сыграло значимую роль в том, что городок стал ханской столицей. Менгли Герай почтил память отца строительством у его погребения мечети и медресе.
Один из ближайших преемников Менгли Герая Сахиб Герай и ханский княжич Шегбаз Герай, погибшие в пределах черкесских, также были затем перенесены в Бахчи-Сарай и погребены возле своих предков. А Менгли Герай настойчиво просил прислать ему для погребения в Крым прах своего умершего в России брата Нур-Давлета: «Нурдоулата царя брата старшаго кость». Великий князь Московский ответил согласием, сообщив крымскому хану в грамоте, что «царица брата твоего жена царева Нурдоулатова Юмадыкова дочь, да и с костию брата твоего с Нурдоулатовою в Путивле будут».