Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории
Шрифт:
Самое замечательное в том, что Ренан пишет правду, как она есть, ибо он хочет доказать, что это и развалило Римскую империю. Но никакой империи и не было. Она только подготавливалась католическим христианством. Ибо Римскую империю можно было за три дня пройти пешком, как я уже говорил выше.
Я уже отмечал скоропалительность конструирования христианства, когда наделали кучу ошибок. Теперь передам словами Ренана исток православия и католичества и их разлада (глава «Вопрос о Пасхе»):
«Усилиями взаимного снисхождения удалось набросить покров на глубокое различие между двумя христианствами – тем, которое считало себя продолжением иудейства (православие), и тем, которое признавало себя разрушителем иудейства (католичество). День пасхи был причиною глубокого разлада между христианскими церквами. Римская церковь переставила пасху, отнеся ее к первому воскресению, следующему за 14 низана, и отождествляя его с праздником воскресения Христова (что и привело потом к пяти одинаковым числам и григорианскому календарю, игнорируемому астрономами). Большинство епископов Азии, верные традиции первых Евангелий, и ссылаясь на Матфея, настаивали на том, что Иисус перед смертью вкушал пасху со своими учениками 14 низана. Таким образом, они праздновали этот день в одно время с евреями, в какой бы день недели он ни пришелся. Потом договорились о воскресном праздновании. Это обсуждение имело большое значение.
В скобках мои замечания. Главное же в другом. Само первоначальное совпадение иудейской и православной Пасхи показывает на автора первичного христианства – православия: иудеи. У иудеев Пасха же не празднование Христова воскресения, а у христиан – именно празднование воскресения Христа, но какое же это воскресение, если оно первоначально было, например, с понедельника до субботы, в любой день. Вот почему я и говорил о «комиссии балбесов», которые, кто в лес, кто по дрова. Такую галиматью можно придумать только в спешке при острой потребности. Разве это религия? Да любая разновидность язычества, и стройнее, и изящнее.
Империю, вернее принцип ее необходимости придумали отнюдь не полководцы–разбойники, они же цари–короли. У них голова болела, где бы пограбить, поэтому была «маленькая», зато руки крепкие. Религию, как основу власти придумали жрецы–умники, которым было мало своих «приходов». Вот как описывает это Ренан в главе «Полное торжество иерархии. Последствия монтанизма»: «Таким образом, благодаря иерархии, признаваемой представительницей предания двенадцати апостолов, церковь совершила, не ослабив себя, труднейшее из превращений. Она перешла из состояния кружкового, если позволено будет так выразиться, в состояние светское, из маленькой общины ясновидцев стала церковью, открытой всем и, следовательно, подверженной многим несовершенствам. Что бы ни говорили монтанисты, стало возможным быть христианином, не будучи святым. Повиновение церковной власти теперь важнее в христианине, чем дары благодати. Иерархия даже предпочтет грешника, прибегающего к обычным способам примирения, высокомерному аскету, который сам себя оправдывает или воображает, что не нуждается в оправдании. Так как идеал совершенства, положенный в основу Галилейской проповеди Иисуса (монтанисты) и от которого немногие истинные ученики никогда не отступятся, не может существовать в мире, то должно было создать, для осуществления этого идеала, закрытые миры, монастыри, где бедность, самоотречение, взаимный надзор и исправление, послушание и целомудрие строго бы применялись. Монтанизм был крайностью, он был обречен на погибель». Этими словами Ренан доказал, что совершенство, проповедуемое Христом недостижимо, тогда зачем само христианство, как не для власти над людьми? Видите, повиновение иерархам важнее благодати? У коммунистов и фашистов – то же самое.
Следующий отрывок можно было и не приводить. Но он очень хорошо иллюстрирует совершенно идиотское «общественное мнение», застрявшее в нашем сознании как кость в горле: не проглотить, и не выплюнуть. Я уже вдоволь нахохотался, когда писал, как шли гунны с Тихого океана в Германию. Ренан же, пишет о том же самом с совершенно серьезным видом в главе «Марк–Аврелий у Квадов. Книга дум»:
«Действительная опасность была за Рейном и Дунаем. Там жили в грозной неизвестности энергичные племена, преимущественно германского происхождения, которых римляне знали лишь по красивым и верным телохранителям, которыми иные императоры любили себя окружать, или по великолепным гладиаторам, которые возбуждали бурные восторги амфитеатра, когда внезапно разоблачали красоту своего нагого тела. Все германские и славянские племена, от Галлии до Дона, маркоманы, квады, нариски, гермундуры, свевы, сарматы, виктовалы, роксоланы, бастарны, костобоки, алланы, певсины, вандалы, язычи, как будто сговорились прорвать границу и наводнить империю. Но давление шло издалека. Теснимая северными варварами, вероятно готами, вся славянская и германская масса пришла в движение. Эти варвары с женами и детьми требовали, чтобы их допустили в империю и дали им землю или денег, предлагая себя в обмен для военной службы. Вполне удостоверена истина, что философское усовершенствование законов не всегда соответствует развитию государственной силы. Война дело грубое, она требует грубых людей. Поэтому часто случается, что нравственные и общественные улучшения приводят к упадку военной силы. Армия остаток варварства, которое развивающийся человек оставляет как необходимое зло. Уже Антонин имел сильное отвращение к применению оружия. Прием на службу варваров совершенно изменили характер легиона. Конечно, и христианство уже стало отвлекать лучшую часть государственной силы. Если подумать, что, рядом с этим обветшанием, волновались не имеющие отечества толпы, ленивые к обработке земли, любящие только убийство, охочие только к побоищу, хотя бы со своими, то станет ясным, что предстояло большое перемещение рас. Цивилизованное человечество еще недостаточно укротило зло, чтобы предаваться мечте о прогрессе путем мира и нравственности». Ха–ха, да, и только. Хотя можно и подробнее.
Это кто же нас теснил с Северного полюса на римлян? Никак белые медведи? Племя готов, если помните, в Византию приняли на работу традиционные историки. С женами и детьми только цыгане кочуют, но они в жизни своей никогда работу не требовали, притом военную. Прием на службу варваров – это по–нынешнему вербовка, сами не придут. Вербовали, как и в советские времена, самую рвань и дрань на стройки коммунизма. А вербовали зачем? Разнежились, денег католические попы накопили. Они до сих пор для своей охраны швейцарцев используют за деньги. А из России царь не пустит, я это ниже докажу. Единственно верно то, что более образованные граждане не хотят на фронт, и если их пулеметами сзади не подталкивать, сами не пойдут в атаку. Но это не только к образованным гражданам относится, а вообще ко всем, если их посылают не родину защищать, а завоевывать для своих царей престиж и жизненное пространство.
Мы часто представляем описываемые времена, как времена сплошных идиотов, хоть и в штанах. Я на это уже много раз обращал внимание. И всякий раз оказывалось, это не так. Одновременно с «внедрением» христианства находились и его остроумные и много знающие критики. Но силы первых и вторых были неравны. Тогда–то и проявилась впервые власть денег. Посмотрите на сегодняшние предвыборные кампании. Десятки тысяч платных агитаторов ходят по квартирам и «агитируют» кто чем, от красивых речей и обещаний до бутылки водки с хвостом селедки. Я никому и никогда не поверю, что и в те времена не было точно таким же образом. Поэтому разумные голоса не были слышны в этом гвалте, как и сегодня. Пример из главы: «Цельс и Лукиан»: «Религиозные и общественные движения побеждаются временем
Во второй половине второго века мы видим только одного человека, который выше всех предрассудков, который имел право посмеяться над всеми человеческими безумствами, и одинаково обо всех пожалеть. Это Лукиан. Как и христиане, Лукиан, разрушитель язычества, подчинившийся, но не любящий подданный Рима. Никогда не проглядывает у него патриотическое беспокойство, одна из тех забот государственного человека, которая так волнует его друга Цельса. Он был первым проявлением человеческого гения, которым полнейшим воплощением был Вольтер, и который во многих отношениях есть истина. Так как человек не может серьезно разрешить ни одной из метафизических задач, которые он неосторожно возбуждает, то, что же делать мудрому среди войны религий и систем? Не вмешиваться, улыбаться, проповедовать терпимость, человечность, беспритязательную благотворительность, веселость. Зло в лицемерии, в фанатизме, в суеверии. Заменить одно суеверие другим, значит оказать плохую услугу бедному человечеству. Радикальное исцеление нам дает Эпикур, который одним ударом рассекает религию, ее предмет и страдания, которые она влечет за собой. Лукиан является нам как мудрец, заблудившийся в мире безумцев. Он не питает ненависти ни к чему и смеется над всем, кроме серьезной добродетели. Поражение здравого смысла совершилось. Через поколение человеку, вступающему в жизнь, будет предоставлен лишь выбор суеверия, а вскоре не будет и этого выбора.
«Бескорыстное доброволие» апологетов христианства, и вместе с ними — остроумных противников его, рисует Ренан в главе «Новые апологии. Атенагор, Феофил Антиохийский, Минуций Феликс»: «Никогда борьба не достигала такой ожесточенности как в последние годы Марка–Аврелия. Гонения дошли до крайней степени. Нападение и отпор встречались. Стороны занимали одна у другой оружие диалектики и насмешки. У христианства был свой Лукиан в лице некоего Ермия, который поставил себе задачей дополнить все преувеличения Тациана относительно злодейств философии. Крайняя почтительность, почти раболепство отличает Атенагора, как и всех апологетов. Он льстит в особенности идеям о наследственности и уверяет Марка–Аврелия, что молитвы христиан могут обеспечить его сыну правильное престолонаследие. «Кто более достоин, быть благосклонно выслушанным государем, чем мы, молящиеся о вашем правительстве, дабы наследование установилось между вами, от отца к сыну, как всего справедливее, и чтобы ваша империя, постоянно приращаясь, распространилась на всю вселенную» (выделено мной).
А это слова противника: «Человек и животные родятся, оживляются, растут самопроизвольным сочетанием элементов, а потом это расчленяется, растворяется, рассеивается. Все идет кругом, возвращается к источнику, и никакое существо при этом не играет роли фабриканта, судьи, творца. Так соединения элементов огненных беспрестанно воспламеняет все новые и новые солнца. Так пары, выходящие из земли, собираются в туманы, поднимаются облаками, падают дождем. Ветры дуют, град трещит, гром ревет в облаках, молнии сверкают, грозовой удар разражается. Все это как попало вкривь и вкось. Молния ударяет в горы, в деревья и, без выбора, в священные и дурные места, настигает виновных, а часто благочестивых людей. Что сказать об этих силах, слепых, капризных, уносящих все без порядка, без разбора: при кораблекрушениях добрые и злые сравнены, заслуги их также. При пожарах смерть постигает невинных так же, как и злодеев. Когда небо поражено чумным ядом, смерть всем, без различия. В ожесточении боя гибнут храбрейшие. В мирное время злодейство не только сравнено с добродетелью, но предпочитается. Если бы мир был, управляем высшим провидением и властью какого–либо божества, разве Фаларис и Дионисий заслужили бы венцы, Рутилий и Камилл – изгнание, Сократ – яд? Вот до какой степени справедливо, что истина от нас скрыта, запрещена нам, или точнее, что случай один властвует среди бесконечного и неуловимого разнообразия обстоятельств».
Неужели не видно, что первый абзац – это то, что мы и сегодня видим: унизительная лесть, мерзкая, неприкрытая, подобострастная. Второй абзац – речь достойного человека. Но достоинство проигрышно и сегодня, низкая лесть и сегодня – в выигрыше. И еще вот на что надо обратить внимание. Христианство внедрялось в те времена, когда люди не хуже, чем сегодня, понимали, выражаясь школьным языком: «круговорот воды в природе», и не только воды, а живых существ; понимали вспышки сверхновых звезд, догадывались о «чумном яде», то есть о бактериях. Ведь Ренан приводит выдержки из современников той поры. А, это, в свою очередь, делает понятным возможность возникновения не только христианства, но и гитлеризма, и сталинизма, и «религии» Асахары. Всегда людей будут подстерегать такие опасности, на любой стадии развития. И в сусальном коммунизме – тоже. И в сусальном капитализме «за бугром» – безусловно. Поэтому закон – должен быть главнее любой религии, всегда. Вот почему слова уставшего от трудов просвещения и законопочитания Марка–Аврелия, приведенные выше, стоят большего, чем все религии вместе взятые: «Как изменить внутреннее расположение людей? А без перемены в их мыслях, что можешь ты получить, как не рабов подъяремных, выказывающих лицемерные убеждения. Довольствуйся тем, что немного улучшил дело, и не считай этот успех неважным».