Загадочная женщина

Экберг Анна

* * *

Луизу сканируют. Она лежит в узкой белой трубе, освещенная яркими лампами, а врачи пытаются обнаружить какое-нибудь старое увечье после удара. Того самого удара, о котором рассказывала главный врач из Рённе?

Да, такое может быть. Она допускает. Доктора не могут сказать, откуда взялся удар. Эдмунд рассказывал им, как она уходила кататься верхом в тот последний вечер, когда исчезла. И как он нашел лошадь и защитный шлем Елены, но не ее саму. Доктора не могут сказать, связана ли травма с тем, что она упала с лошади. Говорят только, что она была серьезной.

– Серьезной? – переспрашивает Луиза, ожидая дальнейших пояснений.

– Потенциально фатальной, – следует мрачный ответ.

Ей

предоставляют в госпитале одноместную палату. Она принимает таблетку и получает разрешение отдохнуть, пока консилиум будет анализировать результаты всех обследований, которые она прошла. И пока врачей нет, как утверждает Йоахим, ему позволили ждать результаты вместе с ней. Он сидит на стуле возле ее кровати. Луиза просит его задернуть шторы и выключить свет. Она очень быстро устает, даже после лекарства. И у нее такое ощущение, словно она живет в колоколе, набат которого отзывается в ее голове, и скрыться от него невозможно. У нее нет сил ни на вопросы, ни на ответы. Она тут же засыпает. А когда просыпается, на улице уже начинает смеркаться. Йоахим сидит рядом, на стуле, и спит со слегка приоткрытым ртом, уронив голову на грудь.

Она поворачивается на бок, чтобы лучше его видеть, и лежит не шевелясь, опасаясь потревожить его сон. Кожа на его лице вся в морщинах – она огрубела от непогоды. Он прожил непростую жизнь, и это не прошло бесследно. В то же время в его морщинках есть нечто обезоруживающее. Интересно, как он выглядел, когда был маленьким мальчиком? Этот вопрос пронзает Луизу, словно жало. Они выясняют, есть ли у нее дети. Но… разве женщина может забыть, что у нее есть дети? Да нет же. А значит, она вовсе не эта… не Елена. Женщина не может забыть своих детей.

Когда наконец-то за ними послали, Луизе кажется, что все-таки время летит слишком быстро. Ей и хочется, и не хочется узнать результат. Их приводят в кабинет главного врача. У него угловой кабинет, где есть овальный стол для совещаний, письменный стол в самом конце и, кроме того, мягкий уголок. Полицейский садится с того края овального стола, на котором лежит стопка бумаг. Луиза пристраивается с противоположного края, спиной к письменному столу и при этом лицом к двери и окнам. Йоахим – рядом с ней.

Появляется Эдмунд. Его персона занимает много места, он очень важный, важнее, чем доктор. Неужели важнее, чем Йоахим?

Наконец доктор откашливается и смотрит прямо на Луизу.

– У нас нет сомнений относительно результатов анализов, – тихо говорит он, словно ему стыдно за полученный результат.

Луиза тоже смотрит на него все время, пока он рассказывает об анализах ДНК и минимальной статистической вероятности их ошибки.

Луиза всего этого не слушает: ее интересует только заключение.

Она – Елена Сёдерберг.

Женщина, пропавшая три года тому назад.

Луиза. Елена. Она сидит на стуле и чувствует свои ступни, упирающиеся в пол, бедра на сиденье, плечи, вдавившиеся в спинку стула, руку, лежащую в ладони Йоахима. И тем не менее такое впечатление, что она исчезла. Где-то парит. Просто растворилась. Елена. Луиза. То, что они ей рассказывают, означает, что она ничего о себе не знает.

Она сидит не двигаясь. Молчит. Она не убирает руки из ладони Йоахима, но, даже присутствуя там, она исчезает. Перестает существовать. Луиза. Елена. Йоахим. Эдмунд. Йоахим и Луиза. Елена и Эдмунд. София и Кристиан. Дети. Ее дети.

Она не одинока в этом мире. Не все так, как ей казалось. Она не оторвана от мира. Не воспитывалась в детском доме. Кто-то по ней скучал, тосковал, искал ее. Она их просто забыла. Забыла. А они ее помнят.

11

Место выбирал именно Йоахим, но теперь он жалеет об этом. Смотрит на Луизу… нет, на Елену. Она сидит перед ним бледная и измученная. Ресторан называется «The Real Chinese» [2] , и они чувствуют себя

совершенно не в своей тарелке, молча сидя среди людей, сделавших самую головокружительную карьеру в этом мегаполисе. Йоахим просматривает меню, его взгляд задерживается на слове «Real». Настоящий. Настоящее имя Луизы – Елена. Последние несколько дней они только об этом и думали. Лечение Луизы, нет, опять неправильно, Елены у самых лучших психиатров страны. Они настойчиво пытались вытянуть какие-либо отрывки воспоминаний о темной стороне ее жизни. Безуспешно. Но картины, фотографии, а также видеозаписи с ней самой переубедили ее. И переубедили Йоахима. Они проходили обследование в специализированной клинике при Королевском госпитале, в старом сером здании, прямо возле Института Нильса Бора, в одном из немногих красивых отделений этой громадной больницы. Йоахиму все-таки хотелось, чтобы она была жертвой какого угодно недуга, возможного в данной ситуации, но только не ретроградной или психогенной амнезии.

2

The Real Chinese (англ.) – «Настоящий китайский».

Но больше не остается никаких сомнений. Хотя доктор из Королевского госпиталя сказал это еще пару дней назад, истину было трудно принять. Особенно Елене – ей хотелось бежать, она умоляла Йоахима забрать ее отсюда. Но он противился: все же следует придерживаться здравого смысла. Снова и снова он уговаривал ее, что они должны быть благоразумными.

Именно она и предложила сходить куда-либо вечером. Поговорить в тихом и спокойном местечке. Но сейчас она молчит и избегает его взгляда. Йоахим нервно теребит палочки для еды, лежащие на столе, и нетерпеливо выискивает взглядом официанта. Ни один из них не знает, как начать разговор, ради которого они пришли. Что им теперь делать? У нее есть дети – и это все меняет. Йоахим так и не может себе представить, что это должно для нее означать. Для Елены. Интересно, она теперь будет пользоваться этим именем? Он вполне может привыкнуть к тому, чтобы называть ее так, он уже убедил себя в этом. Он может также привыкнуть к мысли о детях. Эти вопросы все время крутились у него в голове, пока она проходила обследование и ее осматривали психиатры и невропатологи.

Он представлял себе все это по-другому. Рассчитывал, что вечером наконец-то закончится тот кошмар, в котором она оказалась. Вернее они оказались. Наступит вечер, когда они смогут вырваться из всего этого. Практически как будто бы они уехали отсюда вместе. Это бы помогло. На какой-то миг он смотрит на них со стороны, как они выглядят в глазах других гостей. Бледные, подавленные, молчаливые. Он должен что-нибудь сказать. Нельзя же сидеть так, не говоря ни слова друг другу. Он должен, черт побери, придумать, как поговорить с женщиной, которую так сильно любит. Задать какой-нибудь вопрос. Обыкновенный вопрос, разве это может быть тяжело? Возможно, что-нибудь о другой женщине… о той, которую теперь разыскивает полиция. О настоящей Луизе Андерсен.

– Я нашел в твоем рюкзаке подставку для бокалов, – начинает разговор Йоахим.

– Подставку для бокалов?

– На ней был какой-то номер, – продолжает он и рассказывает о Петере из Министерства социального развития. Об их телефонном разговоре.

Он пристально смотрит на нее, пока перечисляет все то, чем там занимаются: социально неблагополучными гражданами, статистикой практически всего того, что есть в Дании. Но ни одно произнесенное им слово не пробуждает в ней каких бы то ни было эмоций, воспоминаний. Следует сказать, что он уже сообщил полиции о Петере из этого министерства, но они не установили какой-либо связи между этой подставкой для бокалов, Еленой и Луизой.