Загадочные края

Ковальчук Вера

Инга выбрала, конечно. Вообще, на привозимые вещи явно террианского происхождения она смотрела с грустью, как вспоминают своё прошлое, которого не вернуть, в котором было много плохого, но и немало хорошего. Теперь, когда жизнь её устоялась, она бы не хотела вернуть всё назад. Но воспоминание о некоторых моментах прежней жизни отзывалось в душе тоской.

...

– Выше бери, – прикрикнул на Ингу Соргланов офицер.

Она опустила лук и повернула к нему голову.

Лук был великолепный. Композитный, собранный из более чем двадцати элементов, он был тяжеловат для неё, но зато стрелял на сто пятьдесят, а то и двести шагов – конечно, в руке умелого лучника.

Инге не удавалось настолько натянуть его, не хватало сил, да и никогда не хватит, можно было догадаться. Холодный и гладкий наощупь (за счёт покрывающих дерево тонких пластинок рога) он был приятен в руке, и она послушно стреляла из него, хотя знала, что он ей ни в коей мере не соответствует. «Привыкнешь к более тяжёлому – сможешь стрелять из лёгкого с удобством», – объяснял граф. Она была с ним согласна, но тренировки давались ей тяжело, понятное дело. К счастью, упорства Инге было не занимать.

– Выше бери! – сердито повторил старик.

– Но почему? Я же попаду.

– А посмотрим. Стреляй.

Она снова подняла лук и плавно оттянула тетиву. Помня наставления, Инга не пыталась оттягивать её, держась за пяточку стрелы, а приспособилась так, чтоб тянуть именно за жилку, стрелу только придерживать. Если это удавалось, то стрела летела ровно и не сбивалась с прицела.

Тетива болезненно щёлкнула по запястью, по плотному рукаву куртки, и почти одновременно – мишень была расположена довольно близко – Инга услышала удар наконечника по дереву. Она присмотрелась и пожала плечами.

– Вот, как видите. Попала.

– Потому что в самый последний момент взяла выше. А если ты спускаешь стрелу за стрелой, то так у тебя не получится. Будешь мазать.

– Но я же не собираюсь участвовать в боях…

– А зачем ты учишься? В турнирах участвовать? Так там в номинации «стрельба из лука» полагается показывать в первую очередь скорострельность. Если лучник мажет мимо цели, то это не лучник, это дерьмо собачье. Вопрос в том, насколько далеко он попадает и насколько много стрел может выпустить в минуту. Ясно? И что ты в таком случае сможешь сделать – со своими-то двумя стрелами за час?

Инга кивнула и вновь прицелилась, на этот раз стараясь следовать рекомендациям наставника. Получалось так себе. Девушка уже поняла, что стать бойуом ей точно не светит. Но к чему огорчаться? Ей нравился сам процесс.

На террасе появился господин. Несколько минут он молча наблюдал за занятиями, а потом стал спускаться по лестнице во двор. Приметив это, старик-офицер мотнул головой и ворчливо велел Инге:

– А ну, покажи-ка графу, чему я тебя обучил! Хотя, признаться, показывать-то нечего.

Она выпустила подряд четыре стрелы и оглянулась. Сорглан уже подошёл и теперь стоял у неё за спиной, разглядывая мишень. Следовало признать, что стрелы всё-таки легли неплохо. Кучно.

– Хорошо, – сказал он. – Верно, Остри?

– Плохо, – возразил старик. – Плохо держит, медленно спускает, медленно меняет стрелы на тетиве.

– Но в пятнадцати шагах стреляет довольно точно.

– Было б чем гордится. Стреляет точно. Да она и должна стрелять точно, раз учится стрелять.

– Вот именно. Она только учится. Тренируется меньше месяца. Для человека, ни разу до того не видевшего настоящего лука, неплохо. – Господин ободряюще улыбнулся ей. – Иди за мной.

Инга вздохнула, положила лук и зашагала к лестнице вслед за графом. Уставшие ноги гудели, руки ныли, и вообще хотелось прилечь, отдохнуть.

– Не обижайся на Остри, – сказал Сорглан, когда они отошли подальше. – Он всегда хочет как лучше.

– Я понимаю, – она вздохнула. – Но я и не

хочу быть лучником. Я просто хочу немножко уметь.

– Конечно. Но лучше уметь побольше. Может и пригодиться. – Они отошли по галерее за угол строения, где она кончалась и оставалась лишь небольшая укромная площадка. Сюда редко кто заглядывал. – Ты устала?

– Немного. То есть, что я говорю – устала, конечно. Очень. Зверски.

– Хочешь прекратить?

– Нет. Не хочу. – Инга смотрела в сторону моря. Отсюда его было не видно из-за крон довольно рослых деревьев, покрывающих уступ широкого скального холма с плоской вершиной, на которой стояло поместье. – Не хочу прекращать. Но, может, слегка сбросить обороты?

– Что?

– Ну… Перейти на более щадящий режим?

– Может быть. Хотя я бы не советовал. Поверь, скоро ты втянешься, и тебе станет легче. А иначе ты ничему не научишься. Знаешь, как меня учил мой отец? О, он меня не щадил. Иногда я думал, что лягу и умру, и только упрямство заставляло меня вставать и снова брать меч. Порой к концу дня у меня так болели мышцы, что хотелось выть или зарезать кого-нибудь от досады, что мне так тяжело. Иногда тренировка превращалась в пытку, и вначале я даже опускался до того, чтоб попросить пощады. Кстати, совершенно бесплодно. Потому я перестал просить и тренировался столько, сколько говорили. Только это сделало меня воином. Такие тренировки или убивают, или помогают добиться результата. А ты не умрёшь, это мы уже знаем. Раз пережила все свои приключения, то и учение переживёшь.

– Но меня оно не сделает бойцом. Я женщина, причём весьма субтильная… Э-э, то есть нежная… Хрупкая. Толку с меня большого всё равно не будет.

– Это не так. Пойми, что любой человек может добиться желаемого, всё зависит только от того, сколько он работает.

– Я знаю. Может, я просто ленива? Может, я просто не могу работать?

– Можешь. И упорства в тебе достаточно. Я вижу. Ты всё можешь. Только нужно поверить в себя. И не жалеть своё тело… Если, конечно, ты в самом деле хочешь продолжать. Так-то решай, я не настаиваю… Но я не о том хотел поговорить.

– Да?

– Я хотел задать тебе пару вопросов.

– Да?

– Скажи, твои родители, они… Живы?

– Нет.

– Погибли?

– Да.

– Ты это видела?

– Я их видела после катастрофы. От них мало что осталось. Но я узнала. Родители всё-таки.

– Понятно. – Сорглан мрачно сдвинул брови. – В таком случае… Скажи, что бы ты ответила, если б я предложил тебя удочерить?

Инга вопросительно подняла брови.

– Видишь ли, – продолжил граф. – Ты очень нравишься Алклете. Она всегда мечтала о дочери. О такой, как ты. Мне ты тоже нравишься. Если честно, то я тоже всегда хотел дочь. Но у меня только сыновья. Как говорят друзья, я слишком мужчина. Глупость, конечно. Впрочем, это не самое главное. Главное, что ты нам нравишься, и мы с женой хотели бы иметь такую дочь, как ты. Мы хотим тебя удочерить. Что скажешь?

Он замолчал. Она молчала тоже, разглядывая раскачиваемые ветром кроны дерев.

Он не торопил.

– Вы хотите удочерить меня? Бывшую рабыню?

– Какое это имеет значение? – искренне удивился Сорглан.

– Вы ничего обо мне не знаете.

– Мне кажется, я знаю достаточно, чтоб полюбить тебя, как дочь. Что же я не знаю?

– Ну, например, то, что я очень своевольна.

– Это я знаю, – захохотал лорд. – Это мне в тебе нравится. Честно говорю.

– Вы уверены, что это всегда хорошо? Меня, к примеру, не так-то просто будет выдать замуж. Я могу просто-напросто сказать на церемонии «нет». Или, например, сбежать.