Загадочные края
Шрифт:
– Это одна очень полезная штука. Полезная на кухне.
– Так, может, купим?
– А зачем? Она у нас работать не будет. Она не механическая.
– Какая?
– Ну, в смысле, не на ручной тяге.
– А какая она ещё бывает? – изумилась графиня.
Один из рабов с трудом сел. Заметно, что он борется с дурнотой.
– Мы, кажется, соотечественники, – произнес он, глядя на Ингрид.
Она кивнула и посмотрела вопросительно.
Мужчина был потрёпанный, вялый, измученный, видно, что чувствует себя отвратительно. Лет ему
– Привет. Ты откуда? – уточнила девушка. Он назвал. – Серьёзно? Моя мать там родилась.
– Вот как… Тебе, я вижу, повезло больше.
– Это только теперь я в выигрыше. Раньше было по-другому. Как тебя зовут?
– Олег. Но местные упорно называют меня Хельгом.
– Оно и понятно. Привыкай, это местный аналог… Пап! Купи этого человека, пожалуйста…
– Земляки? – уточнил, подходя, Сорглан. – Ну, пожалуй… Сколько хочешь вот за того?
Купец глянул сперва на графа, затем – на его дочь.
– Недорого возьму. Хоть он силён и молод.
– Силён, – ухмыльнулся Сорглан и по привычке принялся торговаться.
Спорили они недолго. Ингрид же стояла возле соотечественника, наливала ему молока и не сомневалась, что отец всё уладит. Мужчина, с наслаждением глотая молоко и кусочки хлеба, рассказывал, что он был одинок, ни жены, ни детей не завёл, да и не стремился.
– А что так?
– Чтоб жену завести, надо потратить уйму времени – знакомиться, ухаживать, жениться, привыкать к ней… Да как ещё притрешься, неизвестно. Времени всегда было жалко. Понимаешь, мне подошла бы такая жена, которая ничего не требует, не злится, когда я обращаю на неё мало внимания. Теперь таких не бывает.
– Так на что же тебе времени не жалко? – рассмеялась Ингрид.
Он посмотрел серьёзно.
– На работу.
– А кем ты работал?
– Я техник. Инженер. Но вообще я на работе чинил и налаживал всё, что под руку попадется. – Он огляделся и показал в сторону груды поломанного барахла. – Большую часть из этого я мог бы легко починить.
– Какой толк. – Девушка улыбнулась. – Здесь нет электричества.
– Можно сорганизовать. Насколько я понимаю, в этих краях сильные ветра и есть горные реки, да?
– Да. – Она заинтересованно подняла бровь. – Можешь собрать генератор?
– Могу попробовать. Правда, мне понадобится большая часть того, что тут есть.
– А откуда ты знаешь, что тут есть? Ты смотрел?
– Я видел, что они грузили. Так что?
Ингрид пришлось попотеть, уговаривая отца, но когда Сорглан, морщась, всё же дал разрешение, они вдвоем с Олегом (теперь уже скорее Хельгом) перерыли всю груду, из которой он извлёк целую кучу разных деталей и кусков. Граф только головой качал, но то, что было выбрано, оплатил.
– Здесь
– Не всё, но остальное, надеюсь, я смогу сделать сам, если, конечно, здесь есть из чего.
– Зачем тебе нужно всё это железо, Ингрид? – недовольно спросил Сорглан, когда торговец, получив серебро, в приподнятом настроении отправился по своим делам.
– Не мне. Хельг обещал, что сможет кое-что сконструировать из всего этого. Кое-что очень полезное. Отец, а часто купцы будут теперь возить подобные вещи с моей родины? Я бы хотела обзавестись швейной машинкой. Полезная штука.
– Объясни купцу, что ты хочешь. – Сорглан пожал плечами. – И если сделаешь это понятно, то в следующий раз он подвезёт в точности то, что тебе требуется. Теперь с Терры будут таскать всё что под руку попадется. Всё можно будет здесь приспособить.
Ингрид отправилась объяснять и получила заверения, что на следующий раз заказ непременно будет выполнен. По мере возможности, конечно. Но уж в своих людях торговец не сомневается, эти что хочешь из-под земли достанут за звонкую-то монету.
А ветер теперь всё чаще нагонял с моря туманы. Воздух по утрам был кристальным и холодным, таким чистым, что дальние горы были видны ясно, будто находишься вблизи. Вода становилась холодней, и во всём чувствовалось приближение осени. Оно и понятно, в северных широтах есть, пожалуй, только один по-настоящему летний месяц – июль. Июнь на севере – ещё весна, а август – уже осень. И хотя кроны деревьев ещё упрямо зеленели, все, кто имел отношения к земле и её щедротам, удвоили усилия, чтоб успеть заготовить на зиму побольше провизии.
Во дворе усадьбы варилось варенье. Женщины использовали все печи, которые были в их распоряжении, чтоб уставить их большими котлами со сладким варевом. По распоряжению Алклеты были вскрыты кладовые, где хранились мешки тростникового сахара, накопленные за зиму (сахар купцы привозили только зимой, и первейшей задачей графини было рассчитать, сколько же его понадобится летом). Готовое варенье переливалось в небольшие бочонки, а особенно ценное и вкусное, например вишнёвое – в банки, тоже привозные, как и сахар. Каждый день делались всяческие соленья, и, понятно, ставились наливки.
Иногда Алклета отпускала дочь погулять, освобождая её от необходимости бегать и за всем смотреть, и тогда Ингрид шла в лес либо же брала лошадь и ехала в горы. Почти всегда в этих поездках её сопровождал Канут. Он ревниво следил за её безопасностью, ещё пуще, чем сам Сорглан. Их обученные лошадки ловко карабкались по уступам, чутьём своим находя такой путь, чтоб не сорваться, если же совсем не знали, куда ступить, то останавливались, и тогда дальше уже люди шли сами.
Ингрид любила забираться на скалы, нависающие над морем, и стоять, смотреть в лазурную, а иногда и тревожно-свинцовую даль – это зрелище её успокаивало. Она любовалась морем, а стоящий рядом и немного сзади Канут любовался ею, хоть и старался этого не показать.