Загогулина
Шрифт:
— Жалоба, — говорят, — поступила, от соседки снизу.
Она поэт. Пишет сатирические куплеты. А когда Чипс подвывает, ей кажется, что она на кладбище.
Мы не обижаемся. Понятно: если кажется, что ты на кладбище, о каких куплетах может идти речь!
А с другой стороны — не брать же Мариам его на работу в этот папин отдел глобальных проблем!
Хотя другая наша соседка — одинокая тетя Нина, учительница по географии (у нее доберман — и тоже подвывает) — берет! Он спит на уроках под учительским столом. И ничего. Только раз
Короче, в такси мы влезли все.
Мариам с книгой на переднем сиденье, а мы трое, не считая собаки, на заднем.
Улицы были пустые. На мокром асфальте раскачивались тени деревьев. В лохмотьях объявлений стоял на ветру фонарь.
Мы подъехали к дому за железной изгородью, с горящими синими и тускло-желтыми окнами.
— Ни пуха ни пера! — сказал молчавший всю дорогу водитель такси.
— К черту! — ответила Мариам.
Мы проводили ее до дверей.
Доктор вернула нам вещи Мариам и почему-то книжку.
А УТРОМ!!! Потрясающе апрельским утром!!!
У нас родился мальчишка.
Глава 10
СИЛА ДУХА ЛЬВА ЦУЦУЛЬКОВСКОГО
Оказывается, в мужчине больше всего Маркс ценил силу.
Ничего не понимаю!
А ум? А талант?
Нунка сказала, что мы с Цуцульковским оба к этому изречению не подходим.
— Твой Цуцульковский, — говорит Нунка, — слабак, трус и зануда. Я бы, — говорит, — ни за что в такого не влюбилась.
А мне кажется — нет. Мне кажется, правильно сказал один пассажир из трамвая. Хоть он был и навеселе.
— В каждом человеке, — сказал он, — чой-то есть!
Что ж, что Цуцульковский боится свиней!
Зато какому храбрецу сыграть Бальзаминова так, как его играет Лев?! Он просто заражает своим талантом весь драмкружок!
У одной меня не выходит — с вдовой Белотеловой. Потому что я на сцене деревенею.
Лев сегодня так и сказал:
— Наращивать и наращивать тебе, Шишкина, твое актерское мастерство.
И обещал, что зайдет — проверит, наращиваю я его или нет.
Я начала готовиться к приходу Льва сразу, как пришла из школы! Спрятала с вешалки в шкаф немодную папину шляпу. А книгу, которую написал папа, про борьбу за мир выставила на самое видное место.
Также, чтобы поразить Цуцульковского, я выставила «куриного бога», челюсть древнего осла, глиняного дракона и зуб акулы.
На стол я постелила клеенку в синий, красный и белый цветок. Как все новые клеенки, она испускала ядовитый запах. У меня даже дыханье сперло — то ли от этого запаха, то ли оттого, что в окне я увидела входящего в мой подъезд Льва.
Почему-то он долго не звонил.
А когда позвонил,
— Приступим! — с ходу говорит Лев, не взглянув на клеенку и выставленные сокровища. — Реплика!..
— «А вы когда меня полюбили?» — радостно выпалила я.
— Не то, — покачал головой Лев. — Будь сдержанней, Шишкина, в выражении своих чувств. Тогда зритель тебе поверит. Реплика!..
— «А вы когда меня полюбили?» — сдавленно говорю я, хотя все во мне бурлит.
— Не верю! — сказал Лев. — Темпераментней! Больше искренности и непосредственности!
— «А вы когда меня полюбили?!!» — я выпучиваю глаза и напыживаюсь.
— Не гримасничай! — сказал Лев.
— «А вы когда…»
— Слащаво!
— «А вы…»
— Не кричи!
— «А…»
— Громче!
— «А вы когда меня полюбили?..»
— Не забалтывай роль! Не комкай! — Лев стоял спиной к окну.
На улице кто-то свистнул.
— У вас не стреляют в спину? — не оборачиваясь, спросил Цуцульковский.
— Да вроде нет, — говорю я.
Лев помолчал, а потом сказал:
— Ну, так. Я пошел.
Через три минуты в окне я увидела, как Лев вылетел из подъезда. Он летел долго, параллельно земле. За ним вдогонку летел его черный берет.
Потом Лев упал.
Я выбежала на улицу.
Под балконами в разные стороны удирали Фанэра и Лопатов.
Глаз у Льва заплывал, нос был расквашен.
— Они сказали, чтоб я к тебе не шел, — объяснил мне Лев. — А я все равно. А они: «Ну, только выйди!..»
— Что ж ты сразу-то, — говорю, — не сказал! Тебя бы со мной!.. Да тебя бы никто бы!
— Не захотел, — отвечает Лев.
И тут мне стало понятно, какую силу ценил в мужчине Карл Маркс.
Глава 11
ЗА АРАРАТОМ НЕЛЬСОНОВИЧЕМ
Хорошо на улице — дым! Ворона клювом переворачивает картон — ищет, нет ли под ним червяка. На газонах обгорелые стволы новогодних елок. Бумага валяется! Жгут костры! Старушка тащит желтый в красный горох бидон!
Помойки!.. Голуби… Запах отсыревших картофельных очисток!
Дребезжат по тротуару самодельные самокаты, худые собаки носятся оголтелой стаей.
Все, все кругом сегодня облезлое! И весеннее, как старушкин бидон.
А мы, я и Нунка, идем забирать Мариам.
И, конечно, мальчишку, которого Мариам назвала Арарат.
За Араратом Нельсоновичем шли мы с Нункой. Потому что моя мама — на Алтае. Папа — в Ленинграде. Бабушка — до сих пор в Киеве, у бабы Маруси. А тетя Сирануш не пошла в целях конспирации.