Загогулина
Шрифт:
— Очень рад! — он пожал тете Сирануш руку и развернул газету. — «Запущены два космических корабля “Вояджер”, — прочитал папа. — С грампластинками на борту они покинут Солнечную систему и отправятся в бесконечное путешествие по Вселенной…»
— Сирануш Бабкеновна — мама Мариам, — попыталась мама вернуть папу из Вселенной.
— Ах, вот что?! — обрадовался папа. — У вас прекрасная дочь! — он опять потряс руку тете Сирануш. — Я устроил ее к себе на работу, и знаете, — только положительные отзывы.
— На работу? — пробормотала тетя Сирануш, остывая. — И кто
— Что? — спрашивает папа.
— Вот эти отзывы!..
— Заведующий сектором глобальных проблем, — просто ответил папа.
Тогда я спрашиваю:
— Пап! А что там на грампластинках?
— Голоса китов, — отвечает папа, — шум поездов, вой ветра, плеск воды, самолетный гул, крик новорожденного…
И тут тетю Сирануш осенило!
— Мариам! — воскликнула она, перебивая папу. — Скажем отцу: твой ребенок родится у меня!! Я Ованеса знаю! Он поверит.
Папа газету положил на холодильник.
Мама отвернулась и стала мыть посуду. Тарелки в раковине стучали, как льдины на реке.
— Свободна будешь! — твердо сказала тетя Сирануш. — Никто ничего не узнает. И больше об этом ни слова!
Я, папа и Чипс молча уставились на Мариам. Меня даже страх пробрал — неужели согласится? Ну, правда, мороки, наверное, с этим ребенком!
— А скажем лучше, — не выдержала я, — что он родится у моей мамы!!
— Отличная мысль! — поддержал меня папа.
Но Мариам наконец-то помотала головой.
— ЭТОТ РЕБЕНОК, — сказала наша Мариам, — РОДИТСЯ У МЕНЯ.
— Тогда выкладывай! — опять вскипела тетя Сирануш. — Что он за фрукт, отец твоего ребенка!
— Солдат Паремузян! — Мариам так ответила — и всем стало ясно, до чего же она все-таки влюбилась.
Так, что я тоже решила сию же минуту в кого-нибудь влюбиться. Потому что поняла, какая тощища жить без любви.
Я перебрала всех: продавца мяса Илью, сына школьного бухгалтера — яхтсмена Гергарда; Валерку Лопатова, который ходит учиться на мандолине; красавчика Витю из шестого корпуса по прозвищу Фанэра, который никуда не ходит учиться; Льва Цуцульковского из нашего драмкружка.
Я бы перебирала и перебирала, но пришлось остановиться на Цуцульковском, потому что тетя Сирануш вдруг вскричала:
— Паремузяны!.. «Артисты»! С вот такими ушами!..
— Что так говоришь? Перцу много покушала? — обиделась Мариам.
— Без согласия!.. Без… дедушки Манаса!.. Без приданого! Без свадьбы!.. Отец не переживет!..
— Сирануш Бабкеновна! — вдруг остановил ее папа. — Все, что вы говорите, это еще не поздно.
— То есть как? — удивилась мама.
Да и мы с Мариам удивились тоже.
— А очень просто, — объяснил папа. — Вернется из армии Нельсон, и, чтобы не нервировать Ованеса Манасовича, ребята придут к нему, попросят, уговорят, вы им поможете, и если он согласится…
— То что?! — спрашивает тетя Сирануш, обомлев.
— То
— Правильно! Сыграем свадьбу! Пригласим ваших родственников! — говорит моя мама.
— Из Схоторашена!.. — говорит Мариам. — Из Дзорагюха!..
— Таким образом, — подхватывает папа, — положим конец этой, хоть и многовековой, но совершенно нелепой ссоре.
— Вай, — охнула тетя Сирануш.
И уже более миролюбиво спросила:
— Что он пишет, скажи, этот Паремузян?!
— Стихи, — отвечает Мариам.
Она скрылась в нашей с ней комнате и принесла тоненький конверт без марки.
— Прочту одно, поздравительное! — с гордостью объявила Мариам. —
«Настало время, мы расстались, Нас разнесло кого куда… Но наша дружба все ж осталась, Авось, на долгие года… С Новым Годом тебя поздравляю! Много счастья, успехов желаю! Здоровья неплохого И смеха озорного!Поэт-любитель Нельсон Паремузян.
P.S. Жду отзывов о стихе!»
Какие там отзывы! Мариам прочитала так, что всем было ясно — это лучшие стихи в мире.
Всем, кроме тети Сирануш.
— Чокнутый, — сказала тетя Сирануш. — Они еще и сумасшедшие, как я забыла.
Тетя Сирануш оделась, из сумки вывалила к нам на стол все свои продукты, сказала напоследок:
— Бай, только бы отец не узнал…
И — как «Вояджер» к братьям по разуму — пошла домой к дяде Ованесу.
Глава 8
ЛЕВ И САМСОН
Итак, мой выбор пал на Льва. Со Львом меня связывает сцена.
Мы играем в «Женитьбе Бальзаминова». Он — Бальзаминова, я — вдову Белотелову. Я его по ходу действия спрашиваю:
— А вы когда меня полюбили?
АБальзаминов — Цуцульковский — отвечает:
— В четверг после обеда на прошлой неделе!..
Лев занимает особое, «генеральское» положение в нашей труппе.
Бальзаминов — его первая комическая роль. До этого, начиная с четвертого класса, он гремел как трагик.
— Фактура! — с уважением говорит о Льве главный режиссер драмкружка.
А у Льва и правда — «фактура»!
Голос в нос, нос — греческий, и мне кажется, греческий же — выдающийся вперед подбородок.
Я начала думать о нем с утра, сразу, как только проснулась.
— Лев! — сказала я сама себе. — Цуцульковский!!!
Жизнь показалась мне чудесной.
Поэтому после репетиции я пригласила его на ВДНХ. Весна была уже, апрель! С крыш падали сосульки и разбивались, как стакан!