Заговор банкиров

Итак, случилось… 11 сентября 2008 года Банк России, устами своего зампреда г-на Улюкаева, признался в том, что российскую банковскую систему накрыл кризис ликвидности. «Тихую гавань для капиталов», расхваливаемую министром финансов России Кудриным еще за полгода до этого момента, накрыло финансовое цунами, пришедшее с Запада. Спустя короткий отрезок времени на российском фондовом рынке и в банковской

Если вы наблюдаете крупный обвал, вы резонно предполагаете, что его причиной были какие-то камушки, которые покатились первыми. Эти камушки можно назвать несистемными причинами обвала. Но у обвала есть и системные причины, которые заключаются в том, что достаточная масса камней опасно скопилась на склоне и ждала только одного толчка, чтобы осыпаться вниз. Обвал российского фондового рынка осенью 2008-го, если его рассматривать как абстрактный процесс, ничем, по сути, не отличается от своего физического аналога. Чтобы понять, что же произошло осенью 2008 года и что произойдет в будущем, откуда происходит нынешний кризис и куда он приведет глобальную экономику и Россию, которая на свою беду успела плотно интегрироваться в самую уязвимую ее часть – глобальную кредитно-финансовую систему, нужно отделить системные причины от несистемных и сосредоточиться на первых.

Простое объяснение, к которому осенью 2008-го сводились все оправдания нашего правительства, для которого начало глобального экономического спада оказалось полной неожиданностью, очевидно: на глобальном рынке возник дефицит денег. Поскольку в финансовом отношении Россия, что бы там ни говорил г-н Кудрин о «тихой гавани», совершенно открытая часть глобального рынка, не стало денег в российской экономике, которая являлась и является российской только по названию. Почти все средства, которые в ней крутились, если проследить пути их поступления, поступали в последние годы через иностранные банки или в виде отчислений компаний-экспортеров, напрямую зависящих от иностранного спроса на их продукцию. На Западе возник вакуум ликвидности, и часть ее была вложена нерезидентами в акции российских компаний. Нерезиденты выводили свои деньги с российского рынка, латая свои собственные финансовые дыры.

С другой стороны, у российских игроков не было достаточных финансовых средств, чтобы перекупить российские акции даже по текущим привлекательным ценам. Это привело к ситуации, когда некоторые российские компании стали стоить даже дешевле, чем остатки средств, находящиеся у них на балансе. Устойчивого растущего тренда на российском рынке в среднесрочной перспективе ждать не приходилось, потому что российскому рынку просто не на что было расти, – здесь уже не играли роли ни привлекательность текущих цен на активы, ни локальные риски. В ситуации закономерного в условиях глобального кризиса сокращения позиций нерезидентами рынок мог вырасти только за счет российских инвесторов, но у российских инвесторов не было для этого денег, потому что им нужно было гасить уже взятые займы, а новые займы им в текущих условиях предоставляли неохотно и под более высокие ставки.

Надежда на помощь ЦБ изначально была плоха. Конечно, ЦБ мог себе позволить потратить значительную часть своих средств на поддержку отечественного финансового и даже непосредственно фондового рынка, не подвергая при этом рубль серьезной угрозе. Однако это в ситуации, сложившейся тогда, не могло увеличить ни привлекательности российского фондового рынка, ни российской экономики в целом в какой-либо серьезной перспективе, точно так же, как колоссальные вливания ФРС США в американскую экономику не вели тогда к ее оздоровлению, а лишь предотвращали резкие обострения текущего глобального кризиса. Дело тут в том, что доверие инвесторов не купишь за государственные деньги, – позитив от факта поддержки рынка нейтрализуется негативом от факта государственного вмешательства. Вся ликвидность, в конечном итоге, создается потоком независимых сделок, и ее искусственное поддержание может лишь помочь проблемным компаниям свести дебет с кредитом, однако риски остаются рисками вне зависимости от

То, что произошло на российском рынке, – это ни в коем случае не локальный феномен, это часть глобального процесса, периферией которого является молодой российский рынок. Запускной механизм нашего кризиса такой же, как и природа глобального кризиса. Меры по искусственной накачке российской экономики ликвидностью, которой занялся осенью 2008-го ВЭБ, поддерживая фондовый рынок непосредственно, и ЦБ, увеличивая рефинансирование банковской системы, предсказуемо оказались столь же неэффективны, как и аналогичные попытки ФРС ослабить кризис в США или попытки ЦБ Евросоюза предотвратить стагнацию в еврозоне за счет крупномасштабной эмиссии, которую они провели еще в конце 2007-го.

Кризис, поразивший мировую кредитно-финансовую систему, имеет структурные предпосылки. Это – структурный кризис, и его природу нельзя полностью описать теориями экономических циклов. Этот кризис – конец чего-то, что было до него, и начало чего-то нового. Что сейчас прекращает свое существование? С момента частичной отмены бреттонвудских договоренностей, когда золото официально перестало быть единой мерой стоимости, такой мерой стоимости стал американский доллар. Такое положение американской валюты покоилось на трех китах: сильный и открытый американский рынок в совокупности с передовым для своего времени промышленным потенциалом страны, военно-политическое могущество США и нефть, значительные запасы которой контролировались американскими компаниями. За время, прошедшее с момента утверждения доллара как единой меры стоимости и до сегодняшнего дня, ситуация значительно изменилась. Рассмотрим подробнее, на чем зиждилось ранее американское могущество.

Американцы не изобрели ничего нового, чтобы позволило их государству баснословно разбогатеть, они лишь удачно применили то, что было открыто до них еще со времен Адама Смита, и даже раньше. Главный принцип американского успеха заключается в ясном понимании основной роли денег: деньги, как таковые, нужны только для одного – для обеспечения оборота товаров и услуг. Не для обеспечения самих товаров и услуг, а именно – для обеспечения их оборота. Американцы сумели создать финансовую систему, в которой деньги наиболее эффективно выполняют эту свою основную функцию. Понимание основной функции денег приводит к тому, что в рамках существующей сегодня модели капитализма, в которой распределением финансовых потоков занимаются коммерческие банки, управляемые частнокорпоративным образом, цена денег – это просто ссудный процент, так как деньги в первую очередь должны обеспечивать оборот самих себя.

До недавнего времени, правда, было одно уникальное исключение из этого правила, которое в период нынешнего кризиса может превратиться в новое правило – не так давно Японский Центробанк с конца 90-х длительное время держал нулевую учетную ставку и поднял ее до 0,25 % только накануне 2006 года. Но это исключение, и связано оно как с тем, что Япония с конца 80-х годов находится в хроническом дефляционном кризисе, так и с той специфической ролью, которую она играет в глобальном разделении труда. Сегодня, в период кризиса, на смягчение монетарной политики пошли все Центробанки ведущих стран мира, и удивить кого-то низкой процентной ставкой сегодня уже нельзя, что также имеет свою закономерную подоплеку, связанную уже с условиями настоящего времени.

Итак, основное дело денег – обеспечивать оборот товаров, услуг и различных финансовых инструментов. Давно открыто, что деньги можно просто нарисовать на бумажке, но также давно известно, что, если их нарисовать несколько больше, чем нужно, цены, номинированные в этих единицах, начинают расти, то есть начинается инфляция. В таких случаях часто однобоко полагают, что существует дефицит товара, то есть что деньги – реально не обеспечены. Это в принципе неверная точка зрения. На самом деле существует дефицит оборота товаров и услуг. Единственный выход из этого дефицита – нарастить оборот (в денежных единицах). Нарастить оборот можно двумя способами: