Заговор черных генералов
Шрифт:
Так, под старушечий говорок, неприметно и прошли всю дорогу. Свернув за очередной поворот, мы оказались перед небольшим храмом в стиле барокко.
– Вот и Ильинка. – Старушка перекрестилась на купол церкви. – А я пойду. Тут до Степаниды рукой подать.
– Спасибо, что довели, Аксинья Филипповна.
– Не за что, молодые люди. Ну ты, Стасик, непременно приходи в гости, как обещал. Будем ждать.
Она махнула нам рукой и посеменила в сторону маленького деревянного домика.
Подполковник на автомате вежливо кивнул головой и уже было двинулся к храму, как внезапно остановился, резко
– Подожди, о чем это она?
В ответ я мерзко ухмыльнулся:
– Вы, Станислав Федорович, только что согласились свататься, если смотрины вас устроят. И завтра – нет, уже сегодня вечером, об этом будет знать каждая собака в Посаде. Уж Аксинья Филипповна на этот счет постарается, можете не сомневаться. А нравы здесь суровые. Если девку отказом опозорите, родня вам рыло-то ох как начистит. И родаков у них тут у всех по полгорода…
Стас аж отшатнулся от меня:
– Ты че, ты че?! Какие смотрины!? Ты говори, да не заговаривайся…
– А ты вспомни, о чем только что она говорила и на что ты соглашался…
Подполковник на секунду задумался, видно прокручивая весь разговор, и присвистнул:
– Ё-моё, как же она меня в оборот… Ну и бабка. Ей только в следственном отделе у нас работать…
И сразу накинулся на меня:
– Что ж ты, сволочь, молчал? Не мог разговор в сторону увести? Не видел, что я после ее «стрельну, не сумлевайся» в ступор впал?
Я злорадно осклабился:
– Что, чекистская морда, попал? Это тебе за «хлыща в шляпе» и за то, что я твой портфель всю дорогу, как ишак, волок.
Стас посмотрел на меня еще раз сурово, потом лицо его дрогнуло, и он заржал как конь. Я тоже больше не смог сдерживаться и начал хохотать вслед за ним.
Внезапно его лицо стало печально-строгим:
– Ну, старина, и заварили мы кашу…
И было не очень понятно, что он имел в виду. То ли как его чуть не окрутили, то ли про решительность старушки стрелять, защищая свой храм…
В церкви было как-то особенно скорбно. Одинокий женский голос, тихий и мелодичный, с клироса не то безнадежно взывал, не то просто жаловался Богу на старославянском. С пятиярусного иконостаса святые печально смотрели на горящие свечи и, казалось, не могли отвести глаз от их мерцающего огня. Прихожан в этот час не было, и только четыре монаха, по-видимому из закрытой теперь Лавры, неслышно молились в разных углах храма. За нашими спинами раздался приглушенный шепот:
– Красиво поет наша певчая, правда?
Мы со Стасом медленно развернулись. На нас со спокойной, дружелюбной улыбкой смотрел пожилой, но еще крепкий монах. Все так же улыбаясь, он продолжил:
– Но, как мне кажется, в храм вы, граждане, пришли не за этой красотой и не за ответами на вечные вопросы, а по вполне земным делам…
Я кивнул головой и так же ответил шепотом:
– Вы почти угадали про земные дела, святой отец. Нам необходимо встретиться с заместителем местоблюстителя Патриаршего Престола, митрополитом Московским Феофаном. Но говорить мы хотим о делах Церкви. Не могли бы вы нам помочь?
Монах вздохнул и растерянно развел руками:
– К сожалению, я только церковный сторож и вряд ли могу…
Стас наклонился и чуть слышно прошептал ему на ухо:
– Не
Лицо монаха закаменело. От прежней улыбчивости не осталось и следа. Он дернул щекой:
– Да, пожалуй, можно было догадаться, что играть в эти игры с вами не стоило и начинать. Вы – Станислав Ногинский, новый председатель ОГПУ. Однако дело действительно серьезное, если, – он чуть мне поклонился, – нас посетил еще и государственный секретарь. Именно посетил, а не потребовал явиться к себе, что не может не радовать…
Я вежливо улыбнулся в ответ:
– Ну вот мы и обменялись любезностями, отец Иннокентий. А теперь все же проводите нас к митрополиту…
– Конечно. Ступайте за мной.
Мы прошли в неприметную боковую дверь и очутились в узком коридоре жилой пристройки при храме. Сразу же перед нами оказалась еще одна дверь, обитая старым дерматином.
Архимандрит Данилова монастыря с извиняющимся видом посмотрел на нас:
– Я обязан вначале доложить.
– Естественно. Мы не собираемся быть невежливыми и врываться без разрешения.
Он коротко постучал, вошел и буквально тут же вышел:
– Прошу вас…
Митрополит Феофан встретил нас внимательным, оценивающим взглядом из-за простых круглых очков, крепким рукопожатием и после взаимного представления задал неожиданный вопрос:
– Чай будете, господа? С малиновым вареньем? Или лучше обращаться к вам по-старому – граждане?
Мы со Стасом переглянулись.
– Чай будем, тем более с вареньем. А обращаться – как пожелаете.
– Тогда я сейчас распоряжусь, а вы располагайтесь, господа. – Дождавшись, пока мы расселись, он еще раз нас внимательно оглядел: – Мы ждали этой встречи, хотя я лично не думал, что вы явитесь сами.
Я хмыкнул про себя. Однако святой отец сразу взял быка за рога. Вон как ловко и быстро поставил нас перед выбором. И о деле заговорил без лишних приседаний и расшаркиваний. Ладно, будем придерживаться такого стиля общения.
– Почему ждали, господин митрополит?
Он выпрямился на своем стуле:
– Те преобразования, о которых было объявлено во всех газетах, невозможно проводить без какого-то внутреннего морального якоря, господа. Хотя этот якорь не обязательно должен быть религией. Но присутствовать он обязательно должен. Если власть дает людям свободы, то держать запрет на церкви, по меньшей мере, глупо. Почему я в первую очередь отношу к моральному якорю Церковь, спросите вы? Ответ лежит на поверхности. Слишком много сейчас людей, потерявших веру не столько в Бога, сколько в самих себя. И им обязательно нужно поделиться с кем-то мучающими их проблемами. Спросить, что делать и как жить дальше. Согласитесь, что Церковь в этом случае стоит на первом месте. Так что все было предсказуемо.