Заговор черных генералов
Шрифт:
Архимандрит и кардинал устало опустились на стулья. Было видно, что допрос им дался нелегко и святые отцы выложились до конца. Тем временем моя телохранительница приложила руку к правой и левой сторонам груди полулежащего в кресле арестованного, приподняла веко и пощупала зачем-то его лоб:
– Все. Он мертв.
Я безразлично пожал плечами – мол, понял, и так видно, затем подвинул стул ближе к священникам и сел напротив:
– Что вам удалось выяснить, господа?
Отец Иннокентий устало вытер пот со лба и прохрипел:
– Дайте воды сначала, Андрей Егорович. Мы же только что провели допрос четвертой степени без
Я извинительно развел перед ними руками:
– Прошу прощения, святые отцы. Совсем что-то зарапортовался…
Быстро встал со своего места, подошел к холодильнику, достал из него бутылку минеральной воды. Подвинул к священникам столик, поставил на него стаканы и налил в них воду:
– Пожалуйста, господа.
Отцы-инквизиторы благодарно кивнули и начали с наслаждением пить. Когда они подносили стаканы ко рту, руки у них очень заметно подрагивали. Я решил их не торопить и закурил. Пусть начинают говорить, когда сами посчитают нужным.
Выпив второй стакан воды, кардинал неожиданно попросил:
– Дайте и мне сигарету, Андрей Егорович.
Настоятель Данилова монастыря удивленно на него посмотрел, потом безнадежно махнул рукой:
– Тогда и мне тоже дайте…
Я подвинул к ним пепельницу и положил рядом с ней пачку с зажигалкой:
– Прошу вас.
Неторопливо и с явным наслаждением выкурив свою сигарету до фильтра, секретарь Конгрегации Священной канцелярии сосредоточенно затушил окурок в пепельнице, а потом вопросительно посмотрел на архимандрита:
– Кто будет говорить?
Отец Иннокентий тяжело вздохнул:
– Говорите вы, господин кардинал, а я буду вас дополнять при необходимости.
– Благодарю за доверие, господин архимандрит.
Кардинал помедлил пару секунд, собираясь с мыслями:
– В общем, господин Егоров, не столько подтвердились наши прогнозы, сколько нам удалось выяснить, что складывающаяся ситуация еще страшнее, чем мы себе ее видели…
Я недоуменно поднял брови. Создавалось впечатление, что инквизитор из Рима не вовремя занялся составлением головоломок.
– Давайте без загадок, святой отец. Будьте любезны разложить все по полочкам, что вам удалось выяснить.
Меркати горько усмехнулся:
– Да какие там загадки, Андрей Егорович? Дело в том, что всю нашу цивилизацию, во всяком случае там, где властвуют авраамистические религии и буддизм, можно назвать гуманистической. Гуманистическая – это значит – в центре стоит человек с его Тайной и Этикой. Именно так – Тайной и Этикой с большой буквы. И все события, плохие они или хорошие, поступки отвратительные или возвышенные все равно происходят в системе координат гуманистической цивилизации. И даже коммунистический эксперимент, с которым, как я понимаю, покончили не без вашей помощи, находился в рамках этой цивилизации. Это как альтернативная точка зрения. И это значит, что идеи сосуществуют и что знания, положительные они или отрицательные, идут на пользу всей цивилизации. А мы, священнослужители, тем или иным способом, в рамках всех религий, зовем человека к совершенству, ставя Творца, независимо от того, как Он зовется в том или ином веровании, образцом совершенства, к которому надо стремиться. При этом гордыня познания нового всегда сдерживается этическим вопросом «Зачем?».
Так вот, если вы уберете вот именно этот этический вопрос «Зачем?» из человеческой истории, то
Я поморщился, пытаясь скрыть свое раздражение:
– Вам не кажется, что то, что вы сейчас говорите, – не ко времени и звучит несколько заумно?
Меня перебил настоятель Данилова монастыря:
– Нет. Совершенно не заумно и точно ко времени, Андрей Егорович. Его высокопреосвященство говорит именно то, что должен был обязательно сказать.
Я чуть повысил голос:
– Святые отцы. Господа. Мне надо принимать решения. И быстрые решения. Безошибочные. Для этого я должен приземленно знать, с чем и с кем имею дело. У меня погибли люди. Их безжалостно убили. Воинскую элиту, которую я готовлю, вырезали, как стадо баранов. А нам, всем здесь присутствующим, только что чуть не устроил локальный апокалипсис скованный по рукам и ногам один из напавших на нас. Понимаете?
Архимандрит терпеливо улыбнулся и чуть поклонился кардиналу:
– Если вы не против, то я попытаюсь дополнить мысль, ваше высокопреосвященство:
Эти, – он вначале махнул рукой в сторону мертвого, а потом взглянул на меня, – начали готовить человечество к совершенно новой цивилизации, в которой роль человека-бога будет принадлежать им, а у нас, у людей, это право будет отобрано. При этом человечество будет разделено по расовому и национальному признаку и буквально втоптано, по меньшей мере, в эпоху рабовладения, если не в первобытнообщинный строй. Произойдет глобальная сегрегация в масштабе всей Земли. Процесс они запустили и начали реализовывать свой проект в Германии. Эти существа, – он опять указал на мертвого, – уже нашли себе помощников с мизантропическими наклонностями и начали через них работать. И если их не остановить, то мы обязательно скоро встанем перед жутким смыслом следующей фразы – «когда я слышу слова „человеческая культура“, мне хочется достать пистолет или дубинку».
Я придвинулся ближе к инквизиторам:
– «Режиссер» этого проекта тоже находится в Анэнербе?
Настоятель Данилова монастыря перевел взгляд на кардинала. Тот, помедлив мгновение, тяжело и с неприкрытой яростью в голосе произнес:
– Да, «режиссер» находится в Анэнербе. А инициатор нападения находится у нас, в Ватикане. Умерший только что это подтвердил. Я как секретарь Конгрегации Священной канцелярии знал об этом существе, но то, что оно связано с разворачивающимися в Германии событиями, выяснил только что. В Святом Престоле у него чрезвычайные полномочия, и противодействовать его влиянию очень тяжело. Как глава Святой инквизиции, в свете открывшихся обстоятельств, считаю необходимым реализовать самые крайние меры воздействия.
– И как вы себе это представляете, ваше высокопреосвященство?
Кардинал задумчиво потер подбородок:
– Простите, Андрей Егорович, но после произошедших у вас событий я вынужден соблюдать в этом здании определенную осторожность. Прошу дать мне карандаш и лист бумаги.
Подполковник, до этого момента не принимавший никакого участия в беседе и отстраненно нас слушающий, подвинул Меркати свой блокнот и ручку:
– Можете писать здесь, ваше высокопреосвященство.
Отец-инквизитор поблагодарил Стаса и начал быстро писать в блокноте. Закончив, он поочередно показал всем нам свой текст, а потом, взяв лежащую на столике зажигалку, немедленно сжег лист в пепельнице.