Заговор черных генералов
Шрифт:
– Приятного кофе. Следующая порция будет готова ровно через двадцать минут, как вы и привыкли…
Помощник председателя совета директоров «Рейн-Сталь» кивком поблагодарил вторую племянницу Макса и, смакуя напиток, сделал первый маленький глоток. Кофе оказался приготовленным именно так, как он любил. Чуть прикрыв глаза, Курт занялся тем, для чего он, собственно, и посещал эту кофейню, – анализом и способами решения вопросов, которые перед ним ставил его шеф.
По-видимому углубленный в свои мысли, он не заметил, как быстро пролетели двадцать минут, так как из задумчивости его вывел голос Лоры:
– Ваш второй кофе готов, господин Ангст. Подавать?
Курт поднял на официантку задумчивый взгляд:
– Да, конечно, будьте любезны.
Лора споро убрала использованную посуду, а потом, в той же последовательности, что и
– Простите?..
Женщина несколько секунд, не отвечая на вопрос, задумчиво его рассматривала. Курт вдруг с содроганием увидел, что от ее улыбчивости и мягкой женственности не осталось и следа. Сейчас перед ним сидел человек-функция. Помощник председателя совета директоров «Рейн-Сталь» не понаслышке знал о таких людях-функциях. И знал, как они могут быстро и хладнокровно «решать вопросы». Тем более что шатенка, назвавшаяся Хельмой, за те секунды, пока ее напарница не отвечала на вопрос, успела запереть входную дверь в кофейню, повесить на нее табличку «Закрыто» и оказаться стоящей в двух шагах за спиной своей подруги. Курт внутренне подобрался, готовясь к самому худшему. Однако Лора, бесстрастно глядя сидящему напротив мужчине в переносицу, только проговорила:
– У меня послание для вашего начальника следующего содержания. Слушайте и запоминайте: некто рекомендует господину Юргенсу очень внимательно просматривать итальянскую прессу и слушать итальянское радио в день пасхального послания Пия XI. И, что чрезвычайно важно, обратить особое внимание на выступление главы католической церкви 29 апреля сего года. Это будет ответ на более чем ироничное заявление вашего работодателя о неком знаковом событии, которое он сделал при встрече под Франкфуртом-на-Майне. Это все. Мне повторить послание?
Помощник Юргенса сделал отрицающий жест ладонью:
– Нет, не надо. Я все запомнил.
Сидящий напротив человек-функция мгновенно исчез, и перед Куртом снова сидела чуть наивная молодая женщина, которая опять обворожительно улыбнулась:
– Ну вот и славно. Мне было действительно приятно с вами познакомиться, господин Ангст. Мы сейчас отсюда уйдем, и я рекомендую вам через пять минут также покинуть это заведение, так как, – она взглянула на свои наручные часы, – приблизительно через четверть часа в кладовой проснется «дядя Макс». Проверять, что и как предшествовало его сну, будет непродуктивно, поверьте. Он будет помнить только то, что вчера вечером сильно наподдал и решил заночевать в своем заведении, чтобы не расстраивать «тетю Эльзу». Ну зачем ставить пожилого человека в неловкое положение? Тем более что его племянницы также не повели себя вполне добродетельно, пустившись во все тяжкие еще два дня назад с двумя незнакомцами. Не говоря уже о «тете Эльзе», которая еще та штучка в плане награждения мужа развесистыми рогами, когда он прикладывается к бутылке. Пусть их поведение останется маленькой тайной между нами… Вы не против?
Курт равнодушно пожал плечами:
– Совершенно не против. Старина Макс и его родственники имеют полное право на свои скелеты в шкафу…
– Отлично. Всегда приятно иметь дело с понятливым собеседником…
Больше не говоря ни слова, «племянница» обернулась к своей напарнице, женщины обменялись короткими жестами, потом быстро собрались и покинули «Старую мельницу». Курт задумчиво посмотрел на закрывшуюся за ними дверь, затем окинул взглядом стол, вздохнул, вынул носовой платок и тщательно вытер чашку с кофе, из которой так и не сделал ни одного глотка. После этого тяжело поднялся со своего места, надел плащ, поправил на голове шляпу и неторопливо покинул заведение старины Макса.
Ватикан. Рим. Апостольский дворец 26 апреля 1934 г., 10 час. 31 мин. по римскому времени
Он пришел в эти места вместе с Энеем, покинув разрушенную Трою. А потом, когда столетия спустя здесь вместо маленькой деревушки возник Великий город, жил в нем под разными именами. Он был тенью всех императоров. Умной, коварной тенью, использующей человеческие пороки и слабости. Свою силу внушать людям эмоции он использовал крайне редко и, может быть, поэтому и оставался так невероятно долго настоящим властителем вечного, изящного, противоречивого Рима,
Он со странным чувством любви-ненависти всматривался в Великий город. Город, который, как будто насмехаясь над самим собой, произнеся сакраментальное: «О, времена, о, нравы!», смело и бесшабашно ринулся разрушать храмы светлых богов Олимпа. А потом взял и возвел на месте садов матереубийцы Нерона твердыню новой веры – Собор Камня – Святого Петра.
«Ты не ошибся, Рим, выбрав две тысячи лет назад своей путеводной звездой простой крест, – подумал Эмилио Пачелли. – Крест – это ведь так примитивно и в то же время сложно. Еще немного усилий, и мы оставим примитивное примитивным, а себе заберем сложное и вечное. Как это говорил Сын Плотника: „Богу – Богово, а кесарю – кесарево“? Вот и будет им кесарево. Впрочем, пусть они, как всегда, все сделают сами, эти потомки обезьян…»
Додумать мысль статс-секретарю Пия XI помешал начальник охраны Папы. Он кашлянул в кулак, не решаясь оторвать могущественного кардинала от его мыслей. Не отворачиваясь от окна в приемной первосвященника, Пачелли тихо спросил:
– Вы доложили его святейшеству, что я уже полтора часа ожидаю его аудиенции?
– Да, ваше высокопреосвященство. Но у его святейшества сейчас находится секретарь конгрегации Священной канцелярии господин Донато Меркати с гостями из Московской Патриархии. По личному распоряжению Папы я обязан никого не допускать в кабинет во время их беседы.
Статс-секретарь удивленно поднял брови и быстро развернулся к собеседнику:
– Из Московской Патриархии? И никого не пускать – даже меня?
Начальник охраны удрученно вздохнул и развел руками:
– Никого без личного разрешения его святейшества, ваше высокопреосвященство. Мне очень жаль.
– Вы напомнили ему, что через полтора часа начинается традиционное пасхальное послание?
– Несомненно, господин Пачелли.
В это время дверь, ведущая в кабинет Папы, открылась, и в приемную выглянул Донато Меркати. Он мазнул равнодушным взглядом по статс-секретарю и пальцем подозвал четырех высоких монахов-иезуитов, до того времени смиренно и тихо сидящих в приемной. Следуя его неслышным указаниям, двое из них остались стоять перед дверями рядом со швейцарскими гвардейцами, а двое быстро вошли внутрь. Дождавшись, пока монахи скроются в кабинете, секретарь конгрегации Священной канцелярии обозначил на лице радушную улыбку и неторопливо подошел к Пачелли:
– Рад вас видеть, ваше высокопреосвященство. Его святейшество просит вас к нему.
Статс-секретарь исподлобья взглянул на Меркати. Конгрегация Священной канцелярии, а по-старому – инквизиция, была единственной структурой в Ватикане, на которую всесильный помощник Папы никак не мог полностью распространить свое влияние. Все его попытки взять под абсолютный контроль этот институт католической церкви, предназначенный для выявления и искоренения ересей, каждый раз заканчивались крахом.
Не помогло ни прямое эмоциональное давление на Пия XI, ни сложная интрига с воздействием на понтифика через его личного врача. Хотя до этого момента все начинания кардинала заканчивались успешно. Ведь удалось ему, используя того же врача, чья дочь была любовницей дуче, воплотить в жизнь Латеранские соглашения с Муссолини, по которым Святой Престол признавал власть фашистов в Италии. Благодаря тому же врачу, Пий XI согласился с мнением статс-секретаря, что высшие интересы матери-Церкви требуют беспрецедентного подписания конкордата с нацистом Гитлером. Даже несмотря на то, что фашисты в Allemang явно начинали проповедовать языческие культы, а из-под благообразной маски заботы о стране начала высовываться нечеловеческая морда нацизма. Но было похоже, что некоторые тайны «Святого отдела расследований еретической греховности» так и оставались закрыты для второй фигуры в Ватикане.