Заговор черных генералов
Шрифт:
Восьмую и девятую штурмовые восьмерки путчистов, проникшие в здание с тыльной стороны и имевшие боевую задачу охранять второй вход, встретили испуганным визгом шесть уборщиц, сосредоточенно и целеустремленно трущих пол швабрами.
Однако весь их испуг куда-то улетучился, когда вломившиеся эсэсовцы, глумливо гогоча, попытались запереть женщин в подсобном помещении. Самая старшая из этих работниц тряпки и моющих средств, по-видимому начальница, при виде того, как только что вымытый пол бесцеремонно топчут грязные солдатские сапоги, возмущенно
– Да что же вы творите, негодяи!!! Мы же только что помыли!!!
Этот вопль оскорбленного до глубины души человека, которому испортили всю его работу, был немедленно подхвачен ее товарками, мгновенно превратившимися в разгневанных валькирий. Орудуя швабрами, как боевыми шестами, так же сосредоточенно и целеустремленно, как только что перед этим терли пол, шесть женщин за минуту превратили шестнадцать здоровенных штурмовиков в валяющихся на полу, едва дышащих полутрупов…
Секунда в секунду, когда за последним грузовиком с номерами австрийской армии, въехавшим во внутренний двор Канцлерамта, закрылись ворота, на Аргентинештрассе, где располагалась правительственная радиостанция, свернули три таких же грузовика.
Но, когда они уже почти остановились возле здания под номером «33», на его третьем этаже распахнулись два окна. Синхронно с ними открылись еще два окна в доме, стоящем напротив радиостанции. Из всех четырех окон тут же высунулись тупые рыла станковых пулеметов «Шварцлозе». Исполняя чью-то неслышную команду, четыре ствола одновременно, дисциплинированно ударили кинжальным огнем, выпустив за тридцать секунд с минимального расстояния по 250 пуль, в мгновение ока превративших три армейских грузовика в горящий фарш из металла и кусков человеческого мяса.
Как будто дождавшись звонкого удара последней гильзы из боекомплекта об пол, на крыше дома, где располагалась правительственная радиостанция, появился молодой мужчина в сером пятнистом комбинезоне. Около пяти минут он внимательно смотрел вниз, потом вынул из кармана пачку, достал из нее сигарету, но, не закурив, несколько раз с наслаждением вдохнул запах табака. Втянув последний раз сладкий табачный дух, мужчина решительно щелчком отправил так и не зажженную сигарету вниз, а потом тихо проговорил в еле видную нашлепку микрофона возле губ:
– «Центр», здесь Говорун.
Из горошины наушника в ухе мужчины сразу послышался ответ:
– Здесь «Центр», докладывайте.
– У нас сорок восемь чужих «двухсотых».
– Гарантированно?
– Так точно, гарантированно.
– Принято. Вам приказано по возвращении на базу представить развернутый рапорт по действиям «молодняка».
– Есть представить развернутый рапорт.
– Отбой связи.
Мужчина еще с минуту постоял на крыше, задумчиво рассматривая чадящие останки грузовиков, потом развернулся и тихой тенью исчез в ближайшем проеме чердака…
Новые выпускники подразделения «Росомаха», под неусыпным и требовательным присмотром первого выпуска, выполнили свое первое боевое задание…
Вена. Бальхаусплац
Резиденция
Шедший впереди своей «специальной группы» шарфюрер Скорцени внезапно остановился и поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию. Следующие за ним подчиненные, рассредоточенные по трое возле каждой стены, сразу застыли. Скорцени чуть повернул голову к движущемуся сразу за ним заместителю и чуть слышно прошептал:
– Ольгерт, ты ничего не слышал?
Тот покачал головой в ответ:
– Нет, совершенно ничего.
Командир группы еще несколько секунд настороженно послушал. Но в этом крыле Канцлерамта, где располагались только приемная и кабинет канцлера Австрийской республики, действительно стояла мертвая тишина. Скорцени два раза глубоко вдохнул и выдохнул, борясь с волнением:
– Видимо, показалось. Мы уже почти пришли. Вон дверь в приемную, в двадцати метрах впереди…
Это оказались последние слова шарфюрера, которые услышали от него подчиненные…
Его заместитель, роттенфюрер Кромм, шедший сзади и чуть правее, неожиданно нанес быстрый и резкий удар рукоятью пистолета по затылку своего командира. А потом внезапно оказался стоящим посреди коридора с поднятыми на уровень плеч двумя маузерами. Только роттенфюрер Симон Вольф, обладавший одной из самых быстрых реакций среди шести оставшихся эсэсовцев, сумел увидеть, как Ольгерт, этот добряк, ставший за последние месяцы «своим парнем» в отдельной роте 89-го штандарта, немыслимо быстро двигаясь, переместился в центр коридора и оказался в непонятной стойке с двумя пистолетами на изготовку. Кромм сейчас выглядел расслабленным и даже, казалось, не смотрел на своих бывших сослуживцев, уйдя взглядом куда-то внутрь себя. Но Вольф обжигающе остро почувствовал, что стволы двух К96 направлены не только ему в лоб, но и в головы всех других эсэсовцев из «специальной группы».
Роттенфюрер только начал открывать рот, чтобы завизжать от смертельного страха, как пуля калибра 7,63 мм вошла в его правый глаз. Так же продолжая смотреть в себя, Ольгерт немыслимо быстро еще пять раз нажал на курки своих пистолетов.
Ровно через четыре секунды после того, как шарфюрер Скорцени начал падать на пол, все шесть его подчиненных оказались мертвы. Каждому из них пуля попала в голову. Ольгерт еще несколько мгновений постоял в своей странной стойке, так же углубленно глядя в себя, потом позволил себе чуть пошевелиться и слегка опустить руки с пистолетами.
Спустя минуту у него за спиной бесшумно чуть приоткрылась тяжелая, высокая дубовая дверь, ведущая в приемную канцлера Австрийской республики.
Из образовавшегося проема тенями выскользнули двое «росомах». Они, быстро метнувшись к противоположным стенам, сразу приняли боевую стойку «огонь с колена», наведя стволы автоматов в сторону безлюдного коридора. А вслед за ними в проеме двери появился сам командир «росомах». Он неторопливо подошел к своему подчиненному и сказал ему в спину:
– Все в порядке, Левашов?