Заговор генералов
Шрифт:
– Будет немедленно исполнено.
– А теперь пригласите ко мне генерала Крымова. Я поговорю с ним с глазу на глаз.
Лукомский встал и направился к двери. Остановился:
– Извините, ваше высокопревосходительство: а как быть с приказами об усилении войск Северного фронта? У Эйхгорна на подходе новые дивизии.
– Решим после моего возвращения с Московского совещания.
Глава десятая
12 августа
1
Антон проснулся ни свет ни заря: встречи и разговоры предшествующих дней так взбудоражили, что и ночью снилась всякая чертовщина: желтые узловатые руки-щупальца,
Очнулся - и обрадовался прозрачному рассвету, обещавшему солнце. Распахнул окно. Воздух потек свежий, едва не с морозцем - в середине августа, на переломе лета на осень, бывают такие удивительные дни. Накануне с вечера уходящее солнце красно дымится, сумерки подернуты туманом, а под утро трава и булыжники покроются изморозью, чтобы запотеть крупной росой с первыми лучами. А в полдень - жара, хоть скидывай рубашку. Хорошие слова даны в народе августу: "зарничник", "осенин-ник"... Антон всей грудью вобрал пьянящий воздух.
Который час?.. Скорей принять душ, побриться, облачиться в парадный мундир!..
Щелкнул выключателем в ванной. Лампочка не загорелась. Повернул кран. В горловине засипело, хрюкнуло, но вода не потекла. Ах, чтоб тебя!..
И вдруг вспомнил: товарищи пообещали отметить день открытия Государственного совещания. Значит, электрики, водопроводчики пошли за большевиками. А другие?..
В графине вода была. Он умылся, побрился. Спустился в буфетную при ресторане. Тут и на рассвете постояльцы могли получить чашку кофе или чаю. Сейчас метрдотель, отирая взмокшее лицо, растерянно оправдывался:
– Повара не пришли... Официанты почему-то не явились... Никогда ничего подобного не случалось, господа!..
В вестибюле гостиницы на столиках, где постояльцев "Националя" уже с утра всегда ждали первые выпуски московских газет, сейчас не оказалось ни одного номера. Зато громоздилась внушительная стопка брошюр. На обложке красовался портрет.
Антон взял брошюру. "Первый народныйТлавнокоман-дующий, генерал Лавр Георгиевич Корнилов, Житие любимого сына России". На портрете был изображен молодцеватый, с соколиным взглядом, с подкрученными усами и двумя офицерскими "Георгиями" - один на лацкане кармана, другой у ворота молодой воитель, в коем невозможно было узнать того изможденного оборванца, который год назад предстал перед Антоном в землянке их артиллерийской позиции в предгорье Южных Карпат.
Любопытно. Он открыл наугад: "...Верхом, под ужасным огнем наступавших австрийцев, Корнилов подскакал к отступавшим солдатам, остановил их и сам повел в штыковую атаку. Ничто не могло удержать этого стремительного урагана, враг дрогнул! Но вдруг пронесся крик: "Корнилов убит!" - и снова смятение распространилось в рядах. По счастию, судьба и на этот раз сохранила русского вождя..."
Ну и стиль!.. Путко сунул брошюру в карман, чтобы позже прочесть. Вышел из гостиницы.
На улице было пустынно. Но нынешнее московское утро чем-то отличалось от такого же вчерашнего. Первое, что приметплось, - листки, свежеприклеениые прямо к стенам. На одних - тот же, только увеличенный много-крат, портрет Корнилова и слова приветствия "народному герою" и "доблестному вождю".
Но тут же, едва ли не лист в лист, было наклеено
Антон оглянулся. Усердствовали дворники в белейших фартуках и с надраенными бляхами. Но все равно чего-то недоставало по сравнению со вчерашним утром. Да, перезвона первых трамваев и цокота пролеток!.. Извозчиков вообще не видно. А вагоны стоят на путях, будто замершие у невидимых преград, с пустыми кабинами вожатых.
Ну, если уж забастовали официанты и извозчики, то заводской и фабричный народ - эти не подвели! Пролетариат Москвы пошел за большевиками!..
Издалека донесся маршевый звук оркестра. Ухал барабан, лязгали медные тарелки. Сверху, по Тверской, спускалась к Охотному ряду колонна юнкеров. Строго равняют ряды, печатают шаг. В ритм взблескивают над колонной штыки винтовок.
С другой стороны, от Воздвиженки, послышался рокот. Вскоре из-за изгиба университетской ограды показался бронеавтомобиль. За ним второй, третий... Колонна блиндированных машин катила мимо гостиницы в том же направлении, в каком свернули юнкера. К площади Большого театра.
2
На рассвете юнкера Александровского военного училища были подняты по тревоге и поротно выстроены на плацу. Начальник училища генерал-майор Михеев прошел вдоль шеренг, придирчиво оглядывая своих питомцев. Потом приказал ротным и взводным командирам собраться в дальнем углу плаца.
– Господа офицеры! Мною получен приказ довести до вашего сведения... он говорил четко, но понизив голос, чтобы не было слышно в рядах юнкеров. Нашему училищу выпала высокая честь нести караул в Большом театре в первый день Государственного совещания. На этом совещании должен быть решен вопрос о назначении военного диктатора России. Кто именно будет объявлен, мне неизвестно, но предположен один из трех генералов: Алексеев, Брусилов или Корнилов.
Группа офицеров пришла в движение.
– Прошу внимания, господа! Имеются достоверные сведения, что некоторые воинские части Московского гарнизона, находящиеся на стороне большевиков, а также вооруженные отряды рабочих совершат нападение на Большой театр с целью помешать совещанию и совершить покушение на провозглашенного диктатора. В случае нападения вы, господа, должны до конца выполнить свой долг.
Он обвел взглядом взводных и ротных командиров, задерживая глаза на каждом лице, словно бы удостоверяясь в том, что его точно поняли.
– По прибытии на место, но не ранее, каждый из вас объяснит юнкерам своего подразделения задачу. Следует добавить, что в случае проявления кем-либо из курсантов малодушия, колебания, а тем паче перехода на сторону нападающих они будут застрелены вами на месте. Пасть смертью, достойной воина, но не покинуть свой пост! Вопросы есть?
Офицеры молчали.
– Каждому юнкеру выдать по четыре пачки - по шестьдесят патронов. Возвращайтесь к своим подразделениям. Подполковник Одинцов, зачитайте приказ на развод караулов перед строем!