Заговор, которого не было...

Миронов Георгий Ефимович

Люди эти были все бессемейные, да друзей близких было у каждого не так уж много. Были такие, что пожалели убитых, но не было таких, кто б решил отомстить, стал бы искать убийц.

Кроме милиции, конечно. Так ей, как говорится, по долгу службы положено.

Когда убили еще троих, милиция свела все возбужден­ные по фактам смерти дела в одно. Тут и прокуратура акти­визировалась. Почерк был один. Все жертвы были жестоко избиты. У всех было перерезано горло. Все жертвы побира­лись. Все собирали свою жатву в достаточных размерах, чтоб хватало на спиртное, курево

и немудреную еду.

Тусовались бездомные попрошайки возле заморо­женной стройки торгового центра... Здесь отлеживались, отсыпались, выпивали и закусывали, засыпали и просы­пались. Кому повезло. Некоторые не просыпались. Но ведь должны же быть свидетели, — не на шутку рассерди­лись ребята из горпрокуратуры и местного уголовного ро­зыска.

Логики никакой не выстраивалось. За что убивали? Именно — этих? А не тех или иных? И главное — кто?

За что убивали, выяснили скоро — за деньги. Все тела убитых были обобраны опытными руками уличных маро­деров. А по свидетельствам очевидцев, к вечеру у каждого из убитых набиралось несколько рублей.

К расследованию подключился заместитель прокурора города Валерий Купченко. Сотрудники уголовного розыс­ка ГУВД и прокуратуры начали целенаправленный поиск преступников.

Они ищут преступников, но и те на месте не сидят.

Что ни ночь, то новая жертва.

В дежурную часть Бережковского УВД поступил сиг­нал о том, что в заброшенном доме на седьмом километ­ре пригородного шоссе нашли несколько убитых и, что особенно важно, тяжело раненных бомжей. Раненых, но живых.

Следственно-оперативная группа выехала на место преступления, где обнаружила двух убитых женщин и муж­чину. Всем троим перерезали горло. По словам начальника РУВД Сергея Гущина, накануне вечером двое неизвестных ворвались в этот дом и с ножами и металлическими труба­ми набросились на мирно дремавших и достаточно беспо­мощных в эту минуту людей.

Двое избитых всего лишь до полусмерти через какое-то время смогли говорить.

Сыщики опросили еще два десятка бомжей.

И вскоре выявился круг подозреваемых.

Сложность заключалась в том, что никто из выживших не мог дать сколько-нибудь связного описания. Называли имена, которыми окликали друг друга убийцы, и очень в общих чертах описывали их внешность — молодые, в ко­жаных куртках черных, черных спортивных шапках.

Таких полгорода среди молодежи. Называли два имени: Веня и Вован.

По приметам их все же нашли.

Один из задержанных был 20-летний Вован, Владимир Третьяков из Саратова, сюда приехал на заработки. Был судим в прошлом за грабеж (отобрал машину у автолюбите­ля). Одно время подрабатывал грузчиком на рынке. Здесь и познакомился с будущим подельником.

Его товарищ — Вениамин Ахтаев, учащийся СПТУ. Весь город знал, что именно он забил ногами Толика Веретенникова, ухаживавшего за Валькой Ситниковой, — оба из того же СПТУ. Веня приревновал Толика к Вальке, или Вальку к Толику, это откуда смотреть, да и забил его но­гами. Все знали, а доказать не смогли. Свидетелей не ока­залось.

А тут свидетели нашлись. Инвалидам терять нечего.

А жить все равно хочется. Веня же обещал всех под корень извести, если дань платить ему не будут. А если платить, на что же жить?

Так что у инвалидов выбора не было. Они все на Веню и показали. Он убивал. Он ногами топтал. Он горло перере­зывал,

Когда Роман попал на зону, старший брат Александр женился и стал жить своим домом, Веня как с цепи сорвал­ся. Мать для него никогда авторитетом не была. А отец к тому времени уж и помер.

После смерти Толика его все ж из СПТУ исключили. За неуспеваемость. И начал он работать грузчиком на рынке.

Да работа грязная и малоприбыльная. Стал подумывать о более доходном промысле. Выбирать было особо-то не из чего. Рэкет так рэкет.

Но в городе криминальные сферы давно были поделены между бригадами. Отобьешь кусок у «братана», тебе почки отобьют. Такой вот немудреный расчет. Конкуренция тут как бы исключалась сразу.

Надо было искать свое «поле чудес».

И они нашли такую вот «криминальную нишу».

Бомжей, инвалидов, попрошаек и нищенок.

То ли ими местная братва брезговала, то ли считала ме­лочью то, что они зарабатывали: в среднем на каждого в день выходило 5—10 рублей.

А в сумме? Хе-хе, как говорится, надо уметь считать, господа.

Хотя Веня и учился слабо, считать он умел. Если взять часть, с трех десятков бомжей выйдет полторы сотни.

А если взять все?

Выходило, что все взять выгоднее.

Считать-то Веня умел, но только до ста. А так-то он был признан олигофреном с легкой степенью дебильности. Так что сообразить, что будет, когда они убьют всех бомжей и отберут у них все деньги, ума уже не хватало. Как говорит­ся, могли бы доить свою золотую коровку, запугав инвали­дов и стариков до икоты и собирая с них ежедневный уро­жай, еще сто лет. А они решили разбогатеть сразу. Или по крайней мере в короткий срок.

Разбогатеть-то разбогатели, но и засветились.

Словом, взяли их. И — некуда деться, при таком количе­стве свидетелей пришлось им колоться.

Следствие было короткое и беспощадное.

20 мая 1989 года в здание Первомайской постоянной сессии городского суда доставили двух убийц и грабителей. Вене уже исполнилось восемнадцать. Так что грозило ему по всей катушке. И потому он немного нервничал. А когда он нервничал, то голова всегда болела, в ней яснело и она выдумывала самые нетрадиционные ходы. Их процесс уже завершился, и преступников везли в суд для оглашения приговора.

Как позднее установит следствие, побег бандитов из зала суда стал возможным из-за халатности старшего кон­воира прапорщика Сергея Николаева.

При конвоировании преступников в зал суда не был проведен полный досмотр. Кроме того, в момент помеще­ния осужденных в зале суда за металлические ограждения наручники с них были сняты раньше, чем закрыли дверь клетки.

Вениамин Ахтаев, как показало следствие по факту по­бега из зала суда двух опасных преступников, спрятав в одежде заточку, пронес ее в здание райсуда.