Заговор патрициев, или Тени в бронзе
Шрифт:
— Больное мнение!
— Я говорю то, что вижу. Консул, я испробовал тюремную камеру в Геркулануме; это неприятно. Если я позволю Пертинаксу остаться на вашем попечении, дадите ли вы слово, что будете держать его в имении?
— Конечно, — сухо сказал он. Я не был убежден, что Пертинакса это устроит, но у меня не было выбора. Марцелл мог созвать огромное количество слуг, чтобы помешать аресту. Безобразная вооруженная кавалерия, которой командовал Пертинакс, пытаясь перехватить меня в Капуе в тот день, когда я ехал с Петро, возможно,
— Ему придется ответить на обвинения против него, — предупредил я.
— Возможно, — небрежно сказал консул.
Изза его самоуверенного вида я почувствовал полное разочарование; мы обсуждали государственную измену и убийство, но мне совершенно не удалось донести до Марцелла, насколько серьезной была ситуация. Я понял, что разговор окончен.
Елену я нашел на балконе. Я быстро поднялся наверх и улыбнулся ей. Она сидела, откинувшись назад, со стаканом холодной воды, нерешительно попивая из него.
— Ты не в духе?
— Я долго просыпаюсь… — Она улыбнулась с таким блеском в глазах, что у меня в горле защекотало.
— Слушай, решение проблемы Пертинакса сейчас будет зависеть от оперативности. Не надейся, что компания дворцовых секретарей рано вынесет приговор… — Елена смотрела на меня, оценивая мою реакцию на открытие прошлой ночи. Через минуту я пробормотал: — Как давно ты знаешь?
— С того пира у Криспа.
— Ты не говорила!
— Ты ревнуешь к Пертинаксу?
— Нет, конечно, нет…
— Марк! — нежно проворчала Елена.
— Ну а чего ты ожидала? Когда я вошел вчера вечером, я полагал, что он пришел по той же причине, что и я.
— О, сомневаюсь! — сухо засмеялась она.
Я все еще сидел на перилах балкона, размышляя над этим, когда ко мне пришел посыльный.
Это был раб из Геркуланума; Эмилий Руф хотел встретиться со мной. Я подумал, что это насчет Криспа. Крисп меня больше не интересовал — не считая того факта, что он был добычей, за которую Веспасиан согласился мне заплатить, а я отчаянно нуждался в деньгах.
Я отпустил слугу, пока решал. Елена сказала:
— Это может быть важно; ты должен поехать.
— Только если ты останешься с Петро и Сильвией до моего возвращения.
— Гней никогда не причинит мне вреда.
— Ты этого не знаешь, — сердито сказал я, раздраженный оттого, что она называла его по имени.
— Я нужна ему.
— Я надеюсь, что нет! Для чего?
К тому моменту я был так взволнован, что Елене пришлось признаться.
— Ты расстроишься. Консул убедил его, что он должен снова на мне жениться. — Она была права. Я расстроился. — Ты сам спросил! Слушай, у Капрения Марцелла существуют две великие цели: сохранить Гнею карьеру государственного деятеля и иметь наследника. Внук получил бы имение…
— Я не желаю этого слышать. Иногда ты меня поражаешь; как ты вообще можешь говорить об этом?
— О,
Это было совершенно несправедливо. Я пожал плечами, стараясь выразить свой собственный недостаток общественного положения, и связей, и денег. Потом меня захлестнула безнадежная ярость.
— Ну, ты знаешь, чего от него ожидать! Пренебрежения, никакого интереса — а сейчас, наверное, еще хуже! Он бил тебя? Не беспокойся, будет! — Елена слушала с застывшим выражением лица, когда я сорвался, словно пес с цепи.
— Ну, ты мужчина. Я уверена, что тебе лучше знать! — сухо отпарировала она.
Я спрыгнул с места.
— Делай, что хочешь, моя дорогая! Если тебе нужно быть уважаемой женщиной, и ты думаешь, что это выход, то возвращайся к нему… — Я понизил голос, сдерживая себя, потому что нужно, чтобы она это запомнила: — Но в любое время, когда тебе это надоест, я приду и вытащу тебя отсюда. — Я пошел вдоль балкона. — Вот что называется верностью! — обидным тоном бросил я назад.
— Марк! — умоляюще позвала Елена.
Я выпрямил спину и не стал ей отвечать.
На полпути по дороге из имения я встретил Пертинакса. Он обучал своих лошадей на поле для верховой езды; даже на большом расстоянии видно было, что он очень увлечен. Оба скакуна стояли на улице. Одного он держал в тени, пока скакал галопом на другом. Все выглядело гораздо основательнее, чем просто легкое развлечение молодого человека, для которого изначально задумывалась эта площадка в тени деревьев. Он профессионально тренировал их. Пертинакс прекрасно знал, что делал; приятно было наблюдать за этим процессом.
Малыш вынюхивал в траве ядовитые растения, от которых у него потом заболит живот. Пертинакс сидел на чемпионе, Фероксе. Если бы он был один, то я бы тогда напал на него и все уладил, но с ним был Брион.
Брион, облокотившийся на столб и жующий инжир, с любопытством посмотрел на меня, но я не стал говорить с ним в присутствии его хозяина. Пертинакс не обращал на меня внимания. То мастерство, с которым он скакал на Фероксе, казалось, подчеркивало преимущества, которые у него всегда будут передо мной.
Под кипарисом лежал свежий коровий навоз, но двух животных, которых я видел там прошлой ночью, не было. У меня возникло такое чувство, что скоро я опять их увижу.
Я дошел до большой дороги, пока меня не догнал какойто парень.
Ему пришлось добежать только до гермы. Я сидел на большом камне, ругая себя за то, что поссорился с Еленой, ругая ее, ругая его… отчаянно переживая.
— Дидий Фалько!
У этого парня были пятна от рыбного маринада на тунике, проблемы с кожей, о которых лучше не думать, и ужасно ободранные грязные колени. Но если бы он упал в обморок на скамье рынка рабов, я бы заложил свою жизнь, чтобы спасти его от жестокости.