Заговор посвященных

Скаландис Ант

И, во-вторых, извечный вопрос о ревности. Почему-то он всегда особенно волнует мужчин. Нет на Втором уровне ревности. Нет и не может быть. Ревность — чувство уродливое, доставшееся нам от животного мира, да ещё и чудовищно искаженное скудоумием среднего человеческого интеллекта. Реально ревность складывается из трех компонентов: чувства собственника (уже и самому надоела, а все равно не отдам, потому что МОЯ!), ощущения личной неполноценности (она ушла к другому, значит, он лучше, а я хуже!) и чисто физиологической брезгливости (фу, там кто-то уже был до меня!). Все три составляющие начисто перечеркиваются реальностью Второго уровня. Впрочем, желающие могут

вызвать в себе и чувство ревности, если им хочется поиграть. Это не запрещено.

Теперь о том, что запрещено. Девять заповедей, сам понимаешь, написаны для жизни земной. Там в космосе, только Главная заповедь сохраняет свою актуальность. Но заповедь — это не есть запрет в полном смысле. Для кого-то, допустим для меня, это вообще приглашение попробовать: а что будет, если. Но разберемся с предысторией. Те, кто возвращался на Землю в древности, Иисус, например, заповеден никаких не нарушали, они просто проходили полный круг — от Первого до Девятого уровня, то есть от Первого до Первого. Такое случалось редко, но случалось. И древние догадывались… То есть что значит догадывались? Смешно так говорить о древних авторах Канонических Текстов. Древние знали, конечно, что рано или поздно возникнет техническая возможность движения назад, в частности, что особенно важно, со Второго уровня на Первый.

Видишь ли, Планета Р действительности существует вот в этом самом реальном пространстве, в нашем любимом космосе со звездами, кометами, ас тероидами, черными дырами и белыми карликами То есть оттуда сюда и обратно можно просто доле теть. Или нельзя. Ведь очень большие расстояния — это уже не просто расстояния, это нечто качественно другое. Так можно или нельзя?

Решал Демиург. И решил: нельзя. А люди подумали и сказали: можно. Причем по обе стороны черной бездонной пустоты люди пришли к одному и тому же выводу. Это-то и решило исход дела. Здесь начали неистово рваться в космос на чем попало, а там — яростно изучать информационные технологии. В общем, история умалчивает, кто сумел первым вернуться на Землю с Планеты. Возможно, это был

Норберт Винер или кто-то из его окружения. Ведь космос космосом, но именно благодаря Винеру люди поняли, что путь к познанию Вселенной пролегает через информационные технологии. Ведь материальные объекты движутся очень медленно, медленнее света, а информацию можно передавать существенно быстрее…

Есть такая наука — общая информационная физика. Но я не буду мучить тебя занудными постулатами и выкладками. Просто объясню, что серьезная перекачка информации с Планеты на Землю стала возможна лишь в самое недавнее время. В этой перекачке и углядел Демиург угрозу собственному созданию и кинулся спасать его. Да вот, как видно, зря.

— Остановись, Давид, — прервал его Симон. — У меня вопрос. Розовые Скалы Демиург создал или они создали Демиурга?

— Хороший вопрос. Действительно хороший. Из разряда не имеющих ответа. Что было раньше: курица или яйцо? В каком-то смысле — курица, в каком-то — яйцо. Вот и здесь так же. Я же в самом начале объяснял, что Владыка Шагор, он же сатана, рожден был женщиной здесь, в этом мире, а потом взял, да и создал его. Как хочешь, так и понимай.

Но это не означает, что теперь можно все и кругом полный бардак. Земного тяготения и законов Ньютона никто не отменял для этой области мироздания, точно так же в другой его области есть свей Ньютоны, со своими законами. И кое-что — будь ты хоть Демиургом, хоть Тристаном и Изольдой одновременно — кое-что оказывается категорически невозможным. Например, ни под каким

видом нельзя тащить из второго мира в первый технические приспособления и материалы, которых здесь ещё нет. Информацию о них — пожалуйста.

Вот, кстати, Владыка Урус взял да и собрал у себя в подвале анизотропную зеленую дорожку, но из подручных материалов.

Точно так же нельзя соваться в этот мир в облике какого-нибудь огнедышащего дракона. Законы физики не пропустят. Но опять же можно их обойти, что и делали многие в древности. Если хватит терпения и природной глупости в облике трехголового смрадного страшилища пропилить все уровни до самого верха — милости просим, материализуйся на Земле.

То же и со временем. Хрестоматийный пример: рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой. Своего собственного, когда тот был маленьким. Парадокс? Никакого парадокса. Просто это ни у кого не получится. Законы физики не позволят. Но опять же, если очень хочется, то можно: создаешь ещё один, точно такой же дубль-мир, и мочи в нем всех дедушек сколько душе угодно…

— Давай пожалеем дедушек, — робко предложила Изольда.

— Да, действительно, — согласился Давид, — куда-то меня понесло не туда. Просто я пытаюсь объяснить, что существует гигантское несоответствие между нашими возможностями там и реалиями земного существования. Понимаешь, Симон, это и радость огромная, и боль. Всемогущие в космосе, мы становимся здесь почти обычными людьми. Может, для этого мы и возвращаемся сюда?

Когда начинаешь рассказывать про заоблачные выси, ощущаешь вдруг безумную тоску и даже страх. Только чувство юмора и спасает, только ирония. А ты, Симон, наверное, думаешь иногда: «Издевается он надо мной, что ли?» Ну действительно: дьявол-склеротик, кошки бессмертные, дедушка, убитый лопатой… Но ты пойми, по-другому об этом и нельзя рассказывать.

— А я понимаю, — сказал Симон.

И он действительно понимал. Ведь Симон теперь не просто слушал, он уже тоже читал их мысли. Взаимопроникновение сознаний, подобно взаимопроникновению миров, началось ещё несколько дней назад, когда он вспоминал фразы и даже читал стихи из ещё не прочитанной книги и думал о ещё не известных ему вещах. Теперь же его расширяющееся сознание зашагало в космос семимильными шагами. Но по привычке цеплялось за земные мелочи, за вчерашние, казавшиеся первостепенными проблемы.

— Скажи, Давид, — вспомнил Симон, — кто такой Верд и почему его все-таки убили?

— Верд? Да ничего особенного. Старейший сотрудник контрразведки КГБ. Уже лет пять — правая рука Микиса Золотых в его неофициальной деятельности по изучению Посвященных. В этой парочке карикатурно повторилась история почти тридцатилетней давности с Настом и Тереховым. Первый отстаивал сугубо мягкие методы, второй — жесткие, на чем и погорел. Верд, точно так же как и Терехов, готовил план массовых арестов и даже расстрелов Посвященных. Микис его сдерживал, сдерживал, но тут-то и вступил в игру Ланселот. В этой части своего рассказа бродяга Лэн ничего не наврал тебе.

— Понятно, — кивнул Симон. — А почему же все-таки Верд включил хэдейкин в сферу своих основных интересов? Лэн ничего не успел рассказать мне по этому поводу.

— Ну наконец-то! — закричали все трое, смеясь, и чуть ли не хором.

— Борис Соломоныч! Ваш выход! — торжественно объявил Давид.

* * *

И тут снова позвонил Дягилев. Симон встал, чтобы взять трубку, и только теперь заметил, что за окном опять стемнело, а кальвадос уже выпит и две бутылки итальянского вина — тоже.