Заговор против «Эврики». Брошенный портфель
Шрифт:
Миллер встал, надел пиджак и, опускаясь в кресло, продолжал:
— Все-таки жаль, что не удалось поднять в воздух намеченные объекты. Хотя новое иранское правительство и отказалось от сопротивления, надо было бы насолить русским.
Илья считал свою миссию в Иране законченной. Теперь неплохо бы вновь возвратиться в Берлин. Советской разведке важно было иметь своего человека в центральном аппарате абвера. Поэтому, выждав, когда Миллер кончит сокрушаться, он сказал:
— Не думаете ли вы, что мне теперь небезопасно оставаться в Иране?
— Пожалуй, это так. А жаль. Если бы не Киреев, вы могли бы со своим швейцарским паспортом свободно остаться. Ведь всем германским подданным придется уезжать.
Миллер встал и снял пиджак. От волнения его бросало то в жар, то в холод.
— Если последует указание, я рискну, — предложил Илья.
Подумав немного, Миллер предложил:
— Давайте запросим адмирала Канариса.
Через два дня Светлов получил указание возвращаться в Берлин.
С тяжелым сердцем он шел к Роушан.
— Я получил указание фирмы немедленно возвратиться в Швейцарию, — сказал он ей.
Она удивленно смотрела на него.
— Но почему? У тебя здесь много незаконченных дел.
— Видимо, хотят выяснить обстановку, которая сложилась в Иране в связи с вступлением союзных войск. Не помешает ли это дальнейшим коммерческим предприятиям.
Роушан тяжело опустилась в кресло. На глазах у нее заблестели слезы.
Илья жалел, что не может сказать Роушан правду. Если бы она знала, для чего это делается, то отнеслась бы к его отъезду спокойнее.
— Я напишу тебе из Швейцарии, — пытался утешить ее Илья.
Роушан молчала, устремив неподвижный взор куда-то в пространство.
— У меня такое предчувствие, что мы никогда больше не увидимся, — сказала она и обняла Илью.
Он не стал ее разубеждать. Ему не хотелось продолжать говорить неправду.
В Швейцарии Илья явился в фирму “Барони”. Отто Крамер встретил его, как хорошего знакомого.
— Добираться до Германии придется нелегально. В Берлине считают, что швейцарский паспорт вам еще понадобится, а если в нем будет отметка о поездке в Германию, это снизит его ценность, — сказал он.
— Как же мне быть? — спросил Илья.
— Надо вернуть документы в паспортное бюро. Побудьте несколько дней в конторе, а потом возвращайтесь тем же путем, каким и приехали из Германии. Таковы указания Берлина.
Илья составил отчет для фирмы, написал два письма Роушан. В последнем сообщил, что его срочно командируют в США. Оформив документы в паспортном бюро, Илья выехал в Цюрих к Генриху Гелю. Гель, как и прежде хозяин хутора Бенц, поздно ночью перевез Илью через Рейн на германский берег.
На хуторе Бенца Светлова ждал младший офицер абвера. Он привез ему форму и документы. Илья переоделся и, не дожидаясь рассвета, выехал на машине в Мюнхен, чтобы пересесть там на берлинский экспресс.
XI
Илья
Ганс Шульц совсем одряхлел. Он плохо видел, еще хуже слышал и говорил невнятно. Очень постаревшие Амалия и Эмма измучились с ним. К приезду Ильи старик остался равнодушен. Видно, война и одиночество доконали старого Ганса.
Илья был подготовлен к этому. По письмам старика чувствовалось, что он совсем плох.
Утром Илью вызвали к Канарису.
В кабинете адмирала все было по-старому, если не считать отсутствия собачонок. Да на большой карте мира появилось больше разноцветных флажков, которыми Канарис отмечал ход военных операций.
Не изменился и сам адмирал. Он радушно встретил Илью, справился о здоровье Ганса Шульца и долго сокрушался, что тот скверно чувствует себя.
Илья доложил ему, как была сорвана диверсия на иранских дорогах, Канарис сказал:
— Вас поздно включили в операцию, но я надеялся, что вы позаботитесь, чтобы все было готово.
— Я торопил Югансона и Киреева, докладывая о своих опасениях Миллеру.
— Югансон — бездельник.
— Простите, экселенц, но мне кажется, что основная беда в неожиданности вторжения большевиков.
— Беда в том, что все мы в глубине души не верили, что они решатся на такую акцию при весьма неважном для них положении на фронтах. Да и вы, наверно, думали так. Основная вина падает, конечно, на нас.
Адмирал, задумавшись, постукивал карандашом по столу.
— Когда Киреев успел передать русским, где находится ваша группа? — спросил неожиданно он.
— По-моему, перед отъездом из Тегерана. У него, наверно, была рация. Где мы остановимся, Киреев знал: он бывал там не однажды. Собственно, по его рекомендации мы и сделали это место своей штаб-квартирой.
— Как фамилия помещика?
— Дохуда.
— А почему он в тот момент был не с Югансоном?
— Югансон послал его подготовить машины для доставки взрывчатки на места. Когда я поехал в дом Дохуды, где у нас хранилась рация, я застал Дохуду дома, он ожидал шоферов. Мы вместе с ним видали, как советский десант забрал Югансона, Киреева и взрывников.
— А не предал ли вас Дохуда?
— Не думаю, экселенц. На мой взгляд, он верный человек.
— Да, пожалуй, вы правы. Судя по тому, как русские быстро забрали всех людей, которые были известны Кирееву, и обнаружили склады с боеприпасами, о которых он тоже знал, скорее всего предатель — Киреев. Вы нуждаетесь в отдыхе?
— Думаю, сейчас не время отдыхать.
— Правильно, — улыбнулся Канарис и, положив руку на плечо Ильи, сказал: — Тогда приступайте к выполнению своих обязанностей. Надо сделать так, чтобы разгром нашей агентуры в Иране был как можно более безболезненным.