Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну
Шрифт:
С другой стороны, Николай с ранних лет умел маскировать свою неуверенность и умственную ограниченность подчеркнуто доброжелательным отношением к окружающим, неизменно вызывавшим ответную реакцию: всем сразу хотелось и помочь, и услужить ему. И для подчинения окружающих Николаю вовсе не обязательно было вести себя подобно Петру Великому или Ивану Грозному: «Я не знаю таких людей, которые будучи первый раз представлены Государю, не были бы им очарованы; он очаровывает как своею сердечной манерою, обхождением, так и в особенности и своею удивительною воспитанностью, ибо мне в жизни не приходилось встречать по манере человека более воспитанного, нежели наш Император» [262] , – писал С.Ю.Витте – один из злейших
262
Граф С.Ю.Витте. Воспоминания в двух томах. Царствование Николая II. Том I. Изд. 3-е, Берлин, 1923, с. 70.
К чести императора, он сохранил подобный стиль поведения до конца дней, но чем позднее, тем более это становилось все более внешней маской: невозможно было не поддаваться влиянию жены, для которой весь мир состоял почти исключительно из одних врагов! Извиняемся за грубость, но таким людям, как последняя русская царица, подобало место не на троне, а в клинике для тяжелых невротиков – в чем нисколько не сомневалось большинство ее подданных, достаточно с ней знакомых, хотя последние (в силу специфики тогдашнего мышления) больше мечтали о заключении царицы в монастырь!
С самого начала Александра Федоровна применяла к супругу вреднейшую психотерапию – ничего более конкретного, кроме отчуждения с окружающими, молодая неопытная царица сама посоветовать ему еще не могла. Но к 1900 году результаты такого воздействия стали уже очевидны для внимательных наблюдателей. Издатель и редактор «Нового времени» А.С.Суворин зафиксировал в дневнике такую характеристику царя: «Образованный, судит об отдельных фактах здраво, но связи в фактах и событиях совсем не видит. Самолюбие большое и уверенность, что он все может, потому что самодержавен. Любит блеснуть фразами» [263] .
263
А.Суворин. Дневник. М., 1992, с. 293.
Что касается самой Александры Федоровны, то она с первых дней вполне целенаправленно реализовывала собственную установку, при встрече с каждой придворной дамой почти что ноккаутирующим ударом выбрасывая к ее носу свою правую руку – чтобы целовала! Пустяк, казалось бы, но ведь как действовал!
Мария Федоровна, жена Александра III и мать Николая II, хотя и обладала целым рядом недостатков (увлекалась сплетнями, была равнодушна к воспитанию собственных детей, боролась с новой женой своего свекра, ненавидела Германию и т.д.), но в целом была вполне контактной, уверенной в себе и внешне доброжелательной женщиной – заведомо первой среди придворных дам, но подчеркнуто ровной и равной в отношениях с ними, что не вызывало ни малейшего неуважения к ней. Контраст с молодой царицей был впечатляющим, и последняя быстро и навсегда очутилась в психологическом и духовном вакууме, на что она ответила еще большей самоизоляцией от остальных.
«Чувствуя нерасположение к себе, государыня Александра Федоровна невольно стала удаляться от строгих критиков, не будучи в состоянии лицемерить и любезно принимать у себя тех, кто заочно ее осуждал. Получился какой-то заколдованный круг, который с годами все увеличивался» [264] , – отмечал генерал В.Н.Воейков, последний дворцовый комендант.
Расхожее мнение, что государыня не любит Россию, было далеко от истины (что она вообще знала о России?!), тем более, что нет весомых оснований отождествлять с Россией царских придворных. Но ведь ни с кем другими царица в России и вовсе не общалась, пока не встретилась – к счастью или к несчастью – с Григорием Распутиным, который и воплощал собой, казалось бы, весь русский народ! Но ведь как-то объяснять себе и другим это постоянное нелепое и непреодолимое отчуждение придворные все-таки были должны!..
264
В.Н.Воейков.
Приобрести доверие царя и царицы при таких условиях могли лишь люди, заведомо не принадлежащие к числу искателей карьеры и личной выгоды (не обязательно – материальной) – но где и когда существовали профессиональные политики с подобными качествами? Любой принципиальный и деловой человек, на каких старалась-таки обратить внимание августейшая чета, рано или поздно возбуждал подозрение в той или иной корыстной заинтересованности в успехах своей деятельности (а как могло быть иначе?) – и это клало конец доверию к нему.
Что с самого начала недооценивали люди, вынужденные обсуждать с царем серьезные проблемы, так это то, что, будучи бездарным в государственном управлении, он был отнюдь не бесталантен в ином: Николай прекраснейшим образом улавливал малейшие нюансы в поведении своих собеседников и, обладая болезненным самолюбием, обычно не заблуждался в оценке их истинного отношения к его персоне.
На практике это тоже создавало порочный круг: действительно грамотные специалисты – С.Ю.Витте, П.А.Столыпин, В.Н.Коковцов и т.д. (к сожалению, их было совсем немного), столкнувшись с неправильными решениями царя, не могли хоть в какой-то мере не проявить собственного разочарования и раздражения. Это, в свою очередь, мгновенно улавливалось царем, а затем усиливалось челядью, ловившей мельчайшие оттенки настроений самодержца и только на них и ориентирующейся. В итоге росло и недоверие царя к специалистам наиболее квалифицированным, уверенным в себе и, главное, руководствующимися интересами дела. От их услуг он, поэтому, рано или поздно охотно отказывался. Перспектива в итоге могла быть только одна: остаться в окружении бездарностей и тайных недоброжелателей, но готовых к беспрекословному угождению и подчеркнуто демонстративному подчинению – что фактически и произошло к 1917 году.
Зато с самого начала в числе немногих доверенных пребывала старшая сестра царицы, на которую мы и можем указать, как на источник, из которого Александра Федоровна и ее супруг черпали вдохновение для своих идеологических установок – ниже мы представим достаточно иллюстраций на эту тему.
Но истинным дирижером российской политики Елизавета Федоровна стала лишь к началу ХХ века, основательно поднабравшись опыта руководства Москвой, разобравшись во многих оттенках российской жизни и лично познакомившись со всем управляющим слоем российских бюрократов.
К этому времени Николай II уже ухитрился полностью проиграть свою роль правителя России и ввергнуть ее в бедствия, конца которым не предвидится и по сей день.
3.2. Как царь Николай свое царство проиграл.
Тайный смысл первого шага к установлению могущества на морях Вильгельму II то ли удалось сохранить в секрете, то ли англичане уловили его, но легкомысленно недооценили: в результате дипломатических переговоров 1 июля 1890 года Англия уступила Германии остров Гельголанд в обмен на Занзибар [265] . Таким образом, из стратегической позиции, находившейся в руках англичан и по сути перекрывавшей выходы из германских портов в Северное море, Гельголанд превратился в форпост германского флота, нацеленного на Англию!
265
Всемирная история в 24 томах, т. 19. Первая мировая война. Минск, М., 2000, с. 493; Занзибар – остров-порт у восточного побережья Африки.
Такую ошибку англичане ни за что не допустили бы через пятнадцать лет! Возможно, они не допустили бы ее и через пятнадцать месяцев, когда смысл намерений Вильгельма II стал заметно яснее.
В 1890 году вышла книга американца А.Мэхэна «Влияние морской силы на историю», а на следующий год – написанная независимо от нее книга англичанина Ф.Коломба «Морская война. Ее основные принципы и опыт». Обе книги произвели сильнейшее впечатление на общественность и привлекли внимание к проблемам и задачам обладания превосходством на морях.