Заговор Седьмого неба

Весна Дарья

Вот только и разубеждать его в том, что светлой доли в человеке не существует поздно.

Чего же тогда добивается отец? Ему нужно было заняться воспитание сына пораньше, ещё в тот подростковый период, когда Виктор с ним с ума сходил. Но после предыдущего, относительно краткого визита, Васил отца больше не видел.

Неужели надеялся, что сын сам вырастет таким, каким он хотел бы его видеть: разочаруется в людях и начнёт их презирать? Уж кто-кто, а Повелитель Подземного пламени должен знать, что дети почти никогда не вырастают

такими, какими ожидают родители. Особенно, если те не занимаются их воспитанием.

Но всё, что сделал для Васила отец – научил кутить по-чёрному, чем навсегда развёл с Алинной. С тех пор, как она застала его в обществе двух растрёпанных девиц, они больше не виделись. Правда, тогда других проблем хватало – накатила война с соседями, а потом с кочевыми племенами, что рвались на запад через территорию тех самых соседей, с которыми молодому Императору недавно пришлось повоевать за свою собственную землю. Наверное, жизнь отомстила. Или опять отец?

Хорошо хоть самого Васила Виктор научил в подобных ситуациях обид не помнить, а думать о будущем своего народа.

Единственной отрадой в те времена был Эдолиэль, свалившийся ему на голову с дружеским визитом из «Эльфляндии».

Васил улыбнулся. Если бы не друг, смог бы он выдержать то бешеное десятилетие, состоящее из череды войнушек и устранений последствий очередной войны? С Эдо они уже кутили по-белому, но кутили всё же знатно. Эдо всё смеялся, что не будь на род Императоров Василийских наложено заклятье, благодаря которому дети у них рождались лишь в браке, Василу пришлось бы жениться не один раз. Васил отшучивался, что тогда он женился бы единожды и лишь ради того, чтобы не разбазаривать казну, которой и без того тяжко приходится из-за общительных соседей. Канцлер только вздыхал и качал головой, глядя на их выходки.

Но года три назад Васил то ли наконец повзрослел и угомонился, то ли война отлегла от границ, то ли наступило время не бешеного адреналина, а жить-поживать да добро наживать, то ли что. Эдо теперь уже смеялся, что Император просто-напросто влюбился, но зачем-то скрывает возлюбленную ото всех. Вон уже и пить дружку не велит. Васил шутил, что если и скрывает любимую, то лишь от себя, в глубине своего сердца. Канцлер при этих словах всегда внимательно глядел на Васила. Так внимательно, будто силился разглядеть, что у него на сердце, да так и не выходило.

Но всё это происходило на людях, зачастую для отвода глаз.

На деле же Эдолиэль знал, что теперь сам Васил решил расширить границы Василийской империи за счёт соседнего независимого герцогства. Герцогства, глава которого не имел сыновей, а жизнь его уже клонилась к закату. Нет, Император не стал бы начинать войну с наследником. Он ещё помнил, во что она обошлась ему самому. С правителем всё было давно оговорено, связи с герцогством укреплялись за счёт снижения пограничных пошлин и прочей дребедени, которую называют экономическими и культурными

связями.

Самым противным моментом будет показать всем остальным претендентам на кус земли, кто здесь новый хозяин настолько решительно, чтобы желающих поспорить не нашлось. Главную роль в этой задаче Васил отводил флоту. Тому самому, который он уже почти сформировал за счёт бывших пиратов и людей, обучающихся на родине Эдо у лучших корабелов и моряков. Параллельно пришлось крепко вложиться в закладку нескольких шахт, которые обеспечивали Карпатию и Василикию металлом и давали возможность торговать с востоком. До ерунды ли было Императору Василийскому?

И вот теперь объявился отец, который что-то явно замыслил. Недоброе, как водится.

После тех двух первых вопросов, ответов на которые ни с одной стороны не последовало, про Лорелею они больше не вспоминали. Но после визита на городскую стену Хизина Васил забеспокоился, не обещала ли она отцу свою душу за нечто для неё важное.

И это странным образом лишало покоя. К чему беспокоиться о той, кого знаешь без году неделю? Ну да о своём беспокойстве кому-кому, а отцу точно говорить не следует. Император закинул мысль о девушке в самый далёкий уголок своего сердца, надеясь, что раз Виктор там ничего путного не углядел, то и родителю тоже не удастся.

Повелитель Подземного пламени же про неё не вспоминал, больше об Империи говорил. И задавал много вопросов: хорошо ли платят налоги, часто ли воспитывают подданных плеткой, не пора ли канцлеру на пенсию? Васил только жёстко ухмылялся в ответ, а отец откровенно злился. Наконец-то.

Ночью... Ночью, которая под землёй ничем не отличалась ото сна, не было почти ничего. Император как будто проваливался в глубокую бездну и даже не знал, видит ли какие-нибудь сны. Наверное, в темноте под землёй не так-то просто заглянуть даже в собственное сердце.

Особенно во сне.

Как бы тебе того не хотелось.

***

Василу уже начинало казаться, что он пробудет под землёй не месяц, как сперва подсказало предчувствие, а всю жизнь. День тянулся за днём, вереница грешников, проходящая перед ним уже не вызывала ничего кроме жалости. Даже презрения. На большую часть их мелких грешков, разъевших душу, он и размениваться бы не стал. Император начал понимать: отцу доставались вовсе не души, а так - жалкие их осколки, из которых даже путной мозаики не составишь.

Равнодушными оставляли даже те, кто подходил с претензиями к самому Василу. А уж претензии ему было кому предъявлять. По началу, отец и его присные глядели на эти сцены во все глаза, но поскольку ничего интересного не происходило, им быстро наскучило. Скоро тех, кто рвался к Василу, даже начали отгонять. Наверное, посчитали, что они напоминают ему о прошлом и придают сил.

А для самого Императора внезапно важными оказались лишь те, кто остался там, наверху. И ещё мог его дождаться.