Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)
Шрифт:
Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех Наших верных сынов отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением Царю в тяжкую минуту всенародных испытаний помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на пугь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. г. Псков, 15 марта 15 час. 3 мин. 1917 года.
НИКОЛАЙ.
Министр
Подписывая Акт отречения, Николай был уверен, что таким образом избавит русский народ от гражданской войны, страданий и кровопролития. Но и тут его расчеты оказались ошибочными. Русский народ пережил и гражданскую войну, перенес неимоверные страдания, обильно полил кровью русскую землю. Грозные признаки безвластия начались буквально с первых дней после отречения. Его законный правопреемник оказался явно не той фигурой, которая могла бы подхватить и крепко держать флаг российской государственности. А его поддержка — Старый двор во главе с матерью — императрицей, так долго и упорно боровшиеся против Николая II, к тому времени были подвержены сильному давлению со стороны леворадикальных сил. И были так напуганы напором социалистов, что буквально на следующий день после отречения Николая II отрекся от престола и великий князь Михаил Александрович. Тоже из благих намерений, полагая, что этим он способствует бескровному разрешению вопроса о власти в России. Не подозревая, что этим шагом подписал себе и всему царскому роду смертный приговор. В скором времени все они будут истреблены под корень. Ибо «Протоколами собраний сионских мудрецов» царское самодер жавие, а следовательно, и весь род Романовых, однозначно определены как злейшие враги еврейства на пути к мировому господству.
«Непоправимое свершилось, — пишет по этому поводу П. Жильяр, тринадцать лет прослуживший при дворе в качестве наставника царских детей. — Исчезновение Царя оставило в душе народной огромный пробел, который она была не в силах заполнить. Сбитый с толку и не знающий, на что решиться в поисках идеала и верований, способных заменить ему то, что он утратил, народ находил вокруг себя лишь полную пустоту.
Чтобы закончить дело разрушения (России. — В. Р.), Германии осталось лишь напустить на Россию Ленина и его сторонников, широко снабдив их золотом. Эти люди и не думали говорить крестьянам о демократической республике или об Учредительном собрании; они знали, что это напрасный труд. Новоявленные пророки, они пришли проповедовать священную войну и попытаться увлечь миллионы темных людей приманкой учения, в котором высокие заветы Христа переплетались с худшими софизмами, и которые, в руках евреев — авантюристов большевизма, должны были привести к порабощению мужика и гибели отечества».
После ухода дворцовой охраны и митингующих солдат стало особенно жутко в пустом дворце. Царица спала одна во всем нижнем этаже. Спалось плохо. Беспокойство за мужа достигло своего предела — где он, что с ним? Утром пошла навестить Алексея. И в это время в окно увидела, как на моторе подъехал к дворцу Николай. Без обычной охраны, но в сопровождении вооруженных винтовками солдат. Не помня себя от радости, она бросилась бежать по коридорам к выходу.
Он уже шел навстречу. Не стесняясь столпившихся слуг и солдат, она бросилась к нему в объятия со слезами радости.
Приветливо поздоровавшись с людьми, Император, теперь уже бывший, удалился с Государыней, тоже теперь уже бывшей, в свои покои. Они долго пробыли у себя одни, и никто не решился войти. Выдержанный и бесстрастный на людях, наедине
Он плакал, как ребенок. И Александра Федоровна утешала его.
— Ничего, Ники. Только бы нас не выслали, оставили в России.
Освободив душу от накипевшего горя и найдя успокоение у жены, Николай отправился гулять в дворцовый сад. За ним украдкой наблюдала в окно Александра.
— Теперь он успокоился, — сказала она Вырубовой и госпоже Дэн, бывшим тут же. — Посмотрите, — она чуть отодвинула штору. И в это время к гуляющим Николаю и преданному князю Долгорукому подошли шестеро вооруженных солдат. К ужасу и стыду женщин, эти солдаты стали толкать под бока бывшего Царя Всея Руси. Кулаками и прикладами. Видя это, Александра залилась слезами. Вырубовой сделалось дурно. Николай, не сопротивляясь, даже не сердясь, повернул и пошел во дворец. Только глянул на хулиганов с упреком.
Чувствительная, любящая без памяти царскую чету Вырубова потеряла сознание. Александра Федоровна хлопотала над ней, приговаривая:
— Ну будь же умницей! Держись. Теперь уже ничем не поможешь. — И чтоб совсем ободрить верную фрейлину, пообещала вечером прийти к ней в гости.
Они пришли после обеда — Николай, Александра и госпожа Дэн. Сели за стол, поговорили о том о сем. Николай был грустен. Какая-то мысль или чувства точили его сердце. Вдруг он сказал задумчиво:
— Если бы сейчас вся Россия на коленях просили меня вернуться на престол, я бы никогда не согласился. — В нем еще говорила обида на обхождение солдат утром в саду. Но вдруг он улыбнулся и сказал:
— А знаете, когда депутаты отбыли с моим отречением, я сказал своим конвойным казакам: «А теперь вы должны сорвать с меня мои вензеля». И знаете, что они ответили?.. — Он помолчал, этак вопросительно в удивлении подвигал бровями. — Они стали во фрунт и сказали: «Ваше Величество, прикажите их убить». А я им ответил — не стоит. Путь они правят Россией. Только прилет лень и русский народ спросит с них за Царя. (Подчеркнуто мной. — В. Р.) А сейчас я просил бы их об одном — не изгонять меня из России. Пусть я буду жить с моей семьей простым крестьянином, зарабатывающим свой хлеб. Пусть нас пошлют в самый укромный уголок нашей родины, но только оставят в России.
От Вырубовой Их Величества имели обыкновение навещать остальную свиту. И каждый раз Николай и Александра отмечали с грустью, как редеют ряды их сторонников. Оставались верными врачи Боткин и Деревянко, камердинер Чемадуров.
После того как проведают свиту, Их Величества проведовали детей. Теперь некоторые из них болели. Мария Николаевна, Анастасия Николаевна — у обеих воспаление легких.
Радостным криком встречал их обычно Алексей.
На этот раз он что-то притих там, в своей комнате. Николай и Александра подошли к его двери, и им представилась неприглядная картина: матрос, приставленный к Цесаревичу, — в духе теперешних веяний, сидел, развалясь в кресле и приказывая наследнику подать ему что-то. Мальчик, перепуганный непривычным тоном, с грустными глазами пошел выполнять его приказание.
Николай побледнел, наблюдая эту картину.
Непостижимо! Такой добрый, такой обходительный был этот матрос. Так щедро осыпал е. го подарками благодарный родитель, и вдруг такое!
Возмущенный до крайности, но не теряя самообладания, Николай ровным голосом постыдил слугу:
— И тебе не стыдно, братец, так вести себя?..
Матрос вскочил и стал во фрунт за спинкой кресла. Глаза его бегали воровато.
— Виноват, Ваше Величество! Непроизвольно — с…
— Ну — ну! — криво усмехнулся Николай.