Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)
Шрифт:
Ленин, на вооружении которого информация стояла на архипервейшем месте, узнал не только о сделке Парвуса с германским правительством, но и всю подоплеку этой сделки, о фальшь — революции. Быстро сколотил «ударную» группу революционеров, перехватил инициативу у Парвуса, пятьдесят миллионов и ринулся в Россию, намереваясь из фальшь — революции сделать настоящую. Ему не сразу это удалось. Но потом удалось. Так что и евреев можно перехитрить. Надо только соображать.
Но вернемся к нашим «баранам».
Пойди Николай II на уступки
По мнению Шульгина, России не хватило всего несколько месяцев, чтобы вынудить Германию к выгодному для России миру. Нет же, Николай упрямо придерживался унаследованной от императрицы Елизаветы излюбленной ею формулы: «От врагов Господа Моего не желаю прибыли интересной». Формулы правильной вообще. Но в борьбе надо быть гибким не менее, но более противника. Прямой путь не всегда ведет к победе.
По всему видно, он понимал пагубность своего упрямства и… тем не менее. Решил потянуть с решением еврей ского вопроса. Мог предпринять и другие шаги, пользуясь остротой момента. Ужесточить в стране порядки в связи с военным положением — поставить на место любезную родню свою, не в меру разбушевавшуюся; мог бы поставить в жесткие рамки и революционное движение, проявить твердую волю, руководствуясь велением времени, но… Он отверг даже предложение герцога Лейхтенбергского потребовать от Императорской фамилии вторичной присяги ему. Что было бы вполне оправданной и необходимой мерой в сложившейся обстановке. Ему не хотелось обижать родню требованием вторичной присяги.
Между тем заговор против него ширился, проникая во все слои общества по всей стране. Агитация против него всех и вся начинала давать свои ужасные плоды. Уже в открытую призывали к свержению царя Гучков и Родзянко, рассылая письма в союзы земств и городов. Любое действие, каждый шаг Николая II истолковывались превратно в очернительских тонах, отчего атмосфера общественной жизни в России становилась все душнее и зловоннее. Даже безобидное слушание румынского оркестра, с успехом выступавшего в те годы и приглашенного в Царское Село, было истолковано в светском обществе как «дикие оргии» с участием венценосных особ.
Когда эти слухи дошли до Николая II, он лишь усмехнулся. Казалось, он отгородился железной стеной от сплетен и грязных наветов.
Но он встревожился, когда великий князь Александр Михайлович снова стал присылать письма государыне, требуя принять его. И когда она, уступив настойчивости, согласилась, Государь счел нужным лично присутствовать в комнате, где недомогающая государыня принимала великого князя. Николай знал, что тот намерен был говорить резко, и не хотел оставить супругу один на один с ним. Мало того, он велел и флигель — адъютанту Линевичу быть недалеко, в кабинете императрицы, который располагался в соседстве со спальней.
Меры предосторожности
В связи с нарастанием беспорядков в Петрограде царь велел Гвардейскому Экипажу выступить с фронта в Царское Село. Как бы на отдых. На самом же деле для усиления охраны. Но тут же последовал иной приказ Главнокомандующего генерала Гурко, заменившего на этом посту больного генерала Алексеева.
Командир Гвардейского Экипажа в недоумении испросил дальнейших указаний царя через дворцового коменданта. Царь вторично приказал ему следовать в Царское Село. Но и на этот раз он был остановлен уже на подступах к Царскому Селу иод предлогом карантина. И только после третьего приказа полк прибыл по назначению.
С той же целью царь приказал и Уланам Его Величества следовать в Царское. Но упорный Гурко и тут вмешался. Под разными предлогами он свел на нет приказ царя.
Началось открытое неповиновение Императору Всея Руси.
А чтоб развязать себе руки окончательно, стародворские мудрецы не без участия хитромудрых придворных советчиков, густо окружавших царскую семью и всеми силами добивавшихся падения Престола, посоветовали торопить царя с отъездом в Ставку. МоЛ, нарастает недовольство в войсках. Чтоб доказать ему это, они делегировали к царю великого князя Михаила Александровича, который сумел убедить Государя, что действительно в армии растет недовольство его отсутствием. Мол, царь живет себе в тишине и комфорте, тогда как они, солдаты, страдают и вшивеют в окопах.
Знали чем пронять мягкое сердце царя. Он засобирался в Ставку. А революционным бузотерам и стародворцам этого и надо было.
Перед самым отъездом Николая II ему доложили, что посол Англии Бьюкенен принимает активное участие в интригах против него. Чуть ли не ежедневно совещается с великими князьями.
Государыня при этом известии побледнела от возмущения. И потребовала от супруга, чтоб он немедленно обратился к правительству Англии об отзыве посла — интригана. И тут мягкосердечный царь проявил слабость характера.
— Я обещаю тебе, Алекс, — плохо иммитируя негодование, сказал он. — Обещаю послать королю Георгу теле грамму с просьбой воспретить послу вмешиваться в наши дела. Но отозвать его! Не слишком ли резко?..
17 февраля утром он отбыл в Ставку.
Уехал с дурным предчувствием на душе. Государыня плакала, прощаясь. От ее слез было еще тяжелее. Он понимал, как трудно ей оставаться одной перед лицом назревающей революции. Да еще с больными детьми. Ко всему — верная фрейлина Анна Вырубова тоже слегла.